Две победы святой моники. Жизнеописание праведной моники, матери блаженного августина

Матерь Божия сказала ей:

– Знай, что этот дом создал для тебя твой сын! Эта слава дается тебе за то, что ты жила богоугодно, в страхе Божием.

После этого Она велела Марфе следовать за Ней. Царица Небесная показала ей еще один замечательный дом, лучше первого. Матерь Божия сказала ей:

– И этот дом создал твой сын!

Итак, жены-христианки, знайте, что матери, в благочестии воспитывающие своих детей, не только в этой, но и в будущей жизни будут награждены за свои труды и заботы о них.

Святой мученик Уар жил в IV веке в городе Александрии. Во время начавшегося гонения он принял мученическую кончину за Христа. Его тело приказали выбросить за городские ворота на съедение хищным зверям.

В Александрии жила богатая, знатная и благочестивая вдова по имени Клеопатра. Она тайно взяла его мощи в свой дом, а позже воздвигла храм во имя Святого мученика Уара. Во время первой Божественной литургии, при освящении храма, Клеопатра на коленях перед мощами святого Уара усердно молилась, чтобы мученик Христов испросил у Бога для нее и для ее единственного сына такую милость, которая была бы им на пользу… После освящения храма Клеопатра собрала народ, духовенство, нищих и странников на трапезу. Она вместе со своим сыном усердно служила гостям. В это время ее сыну вдруг стало плохо, а ночью он неожиданно умер.

Безутешная мать пошла в церковь Святого Уара и, упав перед его мощами, изливала в слезах свою скорбь:

– Так ты мне ответил на мою заботу о тебе? Лучше бы мне самой умереть, чем лишиться сына! О, угодник Божий! Или верни мне сына, или пусть и я умру!

Долго рыдала несчастная мать у мощей мученика и, наконец, обессиленная, уснула. Во сне ей явился святой мученик Уар, держа за руку ее сына. Они были в белых одеждах, с драгоценными, сияющими венцами на головах.

– Усердная почитательница мучеников, – сказал Клеопатре святой Уар, – я не забыл твоих благодеяний. Ты молилась в день освящения храма, чтобы я испросил у Бога тебе и твоему сыну, что вам полезно и что угодно Богу. Вот я исполнил твое желание. Посмотри на славу твоего сына! Он теперь один из предстоящих Престолу Божию. О чем же ты так горько плачешь? Или ты не хочешь, чтобы твой сын остался в Царствии Небесном? Если так, то возьми его!

При этих словах юный Иоанн сказал матери:

– Если ты любишь меня, то радуйся за меня и не сетуй перед Господом!

Тогда Клеопатра воскликнула:

– Возьмите и меня с собой!

После этого она проснулась и с радостью вернулась домой.

Одна вдова, лишившись зрения и не находя помощи у врачей, решила идти в Иерусалим и искать там исцеления. Ее единственный сын отправился вместе с ней. Но в Иерусалиме ее сын неожиданно заболел и умер.

Остаться в чужой стране, слепой, без проводника! Во время ее скорбной молитвы ей в видении явился святой Лонгин и сказал, что она получит зрение и увидит в небесной славе своего сына, если выйдет за город и найдет главу Лонгина, отсеченную по приказанию Пилата. Вдова наняла проводника за город, остановилась в указанном месте и, разгребая руками кучу мусора, где была повержена глава святого мученика, нашла ее и тотчас прозрела. С великой радостью и о прозрении, и об обретении такого сокровища она вернулась в город, славя Бога и Его угодника.

Следующей ночью ей снова явился святой Лонгин в неизреченном свете, ведя с собой ее сына, облеченного в сияющие одежды.

– Посмотри на своего сына, – сказал мученик Лонгин, – в какой он чести и славе! Посмотри и утешься, он причтен к лику святых!

Моника родилась в благородном семействе, которое во время грозных событий в Римской империи потеряло все свое богатство. Ее родители знали, что оставят в наследство дочери только знатное имя и воспоминания о прежнем богатстве. Они уделяли большое внимание воспитанию дочери в духе благочестия и страха Божия. Также большое влияние на воспитание Моники оказала старая няня, которая растила ее с самого рождения.

С раннего детства Моника часто ходила в храм, уклонялась от шумных игр с подругами. Она любила нищих и странников, посещала больных. Играя с подругами, Моника одним словом усмиряла детские раздоры. В ее голосе было столько тишины и покоя, что она умиротворяюще действовала даже на старших.

Так протекало детство блаженной Моники, подобно ясной утренней заре, предзнаменующей великолепный день. Она уже переходила из отрочества в юность, когда ей было сделано предложение вступить в брак. Родители дали свое согласие, и эта девица была соединена брачными узами с человеком, который, как оказалось, был недостоин называться ее мужем. Патрикий происходил из древнего рода, более знатного, чем семейство Моники, но был небогат. К тому же он был язычником.

И язычница свекровь была похожа на своего сына: она была надменной, жестокой, своенравной. Моника с каждым днем все яснее видела глубину пропасти, лежащую между ней и мужем. Он не ценил святого образа жизни своей юной супруги. Ее молитвы его тяготили, он находил странным ее желание посещать бедных и больных. Моника на каждом шагу встречала тысячу преград своей благотворительности: таково было в те времена положение супруги-христианки в семье мужа-язычника

Так страдала блаженная Моника. Но она не пала духом, как многие христианки, не оставила супружеского крова. Моника твердо верила, что Бог не случайно соединил ее с таким супругом, она должна была просветить его.

Свою красоту и обаяние Моника употребляла как средство для укрощения гнева мужа. Постепенно в его душе развивались высокие, благородные чувства, к которым присоединилось уважение к жене, до сих пор неведомое.

Моника уже семнадцать лет жила с Патрикием. Постепенно он познал ничтожность язычества и пришел к истинной вере в Спасителя. Таинство Крещения, к которому Патрикий готовился заранее, преобразило его. Вскоре он мирно отошел ко Господу.

Но другая боль разрывала сердце Моники. Когда ее сыну Августину исполнилось 14 лет и он уехал учиться в другой город, задатки отца-язычника стали проявляться в нем с большой силой. Вдали от дома он не только предавался страстям, но вступил в секту. Августин сам написал о страданиях своей матери: «Она плакала надо мной больше, чем когда-либо матери плакали над могилами детей».

Когда Августин вернулся домой и стал произносить богохульства, блаженная Моника возмутилась. Ее любовь к Богу была сильнее естественных чувств, и она прогнала своего сына. Один епископ сказал ей:

– Больше молись за него!

И он рассказал, что в детстве тоже был совращен в эту ересь, но потом увидел, что она богопротивна. Еще епископ сказал:

– Невозможно, чтобы сын после стольких слез погиб!

Августин уехал в Медиолан, надеясь овладеть вершинами риторики, и там встретился с великим проповедником Амвросием Медиоланским. Под его влиянием Августин начал менять свои взгляды.

После крещения Августина блаженная Моника прожила несколько месяцев. По пути из Европы в Африку она заболела.

– Бог послал мне большую радость, – сказала она перед смертью. – Вижу тебя верным рабом Божиим!

«Я обязан тем, что я есть, моей матери, ее молитвам, ее достоинствам», – писал блаженный Августин.

Блаженная Эмилия с юных лет хотела служить Богу и не связывать себя семейными узами. Но, рано лишившись матери и отца, у которого гнев императора отнял имущество и жизнь, была вынуждена поступиться своими желаниями. Ее редкая красота привлекала к ней много женихов, поэтому она решила искать себе опору в благочестивом муже. Она выбрала в супруги адвоката Василия, человека достойного и благочестивого.

Василий и Эмилия жили одними мыслями и чувствами. Эмилия кормила бедных, помогала больным, делала пожертвования храмам. Хотя родители обоих супругов были лишены почти всего своего состояния во время гонений на святую веру, Господь за добрые дела супругов так умножил их состояние, что не было в том краю никого богаче их. Они владели землями в трех провинциях: в Понте, Каппадокии и в Малой Армении.

Словосочетание «христианская семья» уже само по себе настраивает на что-то очень благостное. Муж и жена молятся, посещают службу, учат детей Закону Божьему. Дети вырастают, становятся монахами или священниками, да и сами родители на старости лет тоже принимают постриг. Такое вот распространенное мнение об идеальном образе христианской семьи. Но есть в истории Церкви одна святая женщина, жизнь которой - полная противоположность этому стереотипу.

Замуж по приказу

Любовь - не чувство, а выбор. Сейчас об этом написано множество книг и статей, но святой Монике пришлось открывать эту истину самостоятельно: ее выдали замуж, даже не спрашивая ее мнения. IV-й век - так тогда было принято.

И не в том была проблема, что девушка не встречалась с будущим мужем до свадьбы, а в том, что он - не был христианином. Или, как сказали бы сейчас - был неверующим. То есть она оказалась вынуждена жить с человеком другого мировоззрения, который абсолютно по-другому смотрел на все, что является для человека важным в жизни.

Влюбленные - это не те, кто смотрят друг на друга, а те, кто смотрят в одном направлении. Автор этого афоризма неизвестен, но точно известно другое - Моника была полностью лишена этой радости. Тем не менее, «…она спокойно переносила его измены, - вспоминает Августин, - никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор».

Такие обстоятельства многих могли бы повергнуть в стресс и стать причиной невыносимых страданий. Моника же считала иначе. Жизнь с неверующим мужем - это не проблема, а задача, и в Писании есть рецепты ее решения. «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие», - учит святой апостол Петр. Именно так и поступала Моника. Она никогда не перечила ему, зная его вспыльчивый характер. «Она служила ему, как господину и старалась приобрести его для Бога», - пишет святой Августин. В конце концов, она победила. Патриций крестился. Но между этими двумя событиями - свадьбой и крещением мужа - пролегли долгие годы совместной жизни, рождение трех детей, бесчисленные измены мужа и такие же бесчисленные молитвы жены за него.

В случае с Моникой задача обращения мужа в веру была осложнена по крайне мере двумя обстоятельствами. Муж не видел никакой проблемы в том, что он «ходил налево». И, по-видимому, даже не скрывал их, раз его сын говорит про «измены». Чтобы стать христианином, его нужно было убедить в том, что такое поведение - предательство, и от него следует отказаться раз и навсегда. Но что самое сложное - Монике и самой нужно было найти в себе силы простить гулящего супруга. Ей удалось и то, и другое.

Единственный источник сведений о жизни святой Моники - воспоминания ее сына Августина. Он не дает подробных описаний того, как она привела к вере своего мужа. Но можно выделить несколько правил жизни святой, которые дают об этом некоторое представление:

Никогда не упрекать мужа за его недостатки, какими бы страшными они не казались

Искренне его слушаться, считая себя его служанкой

Ни в коем случае не упрекать его в чем-либо, даже если это кажется вполне справедливым

Всегда молиться о нем

Не очень похоже на то, чтобы Моника была счастлива в семейной жизни. Фактически значительная часть отведенных ей лет (а прожила она 56 лет) - это стрессовые ситуации и душевные травмы. Дело не только в том, что муж изменял. Скорее всего, он не раз повышал голос на жену. Ему было с кого брать пример. В других семьях, отношения с которыми поддерживали Моника и Патриций, мужья даже били своих жен, и никто не считал это особой трагедией. По крайней мере, Августин вспоминает, что подружки его матери ходили с синяками. Но Патриций не поднимал руку на Монику, хотя, как вспоминает сын, был очень вспыльчивым человеком. Сейчас сказали бы, что святая обладала эмоциональной компетенцией - знала чувства своих близких, свои собственные и умела эти знания применять с пользой для всей семьи.

Отдельная история - это общение Моники с подружками. Женщины часто жалуются подругам на свою жизнь, в том числе - и на других приятельниц. Моника терпеливо выслушивала их жалобы, но никогда не поддерживала их ворчание или осуждение. «Моя мать сообщала каждой приятельнице то, что содействовало примирению обоих».

Живи Моника в наше время, она собирала бы полные залы на тренинги по личностному росту и искусству общения. Столкнувшись с огромным количеством стрессовых ситуаций, она все эти ситуации спокойно решала, искусно завершая каждый конфликт миром. Но ее главная победа - это спасение сына.

Сандро Боттичелли. Святой Августин Блаженный в молитвенном созерцании. Фреска. Ок. 1480 г.

Молитва матери

У Патриция и Моники было трое детей - двое мальчиков и девочка. Старшего звали Августин. Мальчик вырос и стал вести далеко не благочестивую жизнь. Жил со своей девушкой, как сейчас сказали бы, в «гражданском браке». У них родился ребенок. Дальше - хуже. Августин попал в секту манихеев, и, увлекшись их учением, сумел завлечь в эту организацию своих друзей.

Что могла сделать в такой ситуации Моника? Призывать сына исправиться, заказывать молебны? У нее было две простых методики: она молилась сама и просила знакомых священников убедить сына в истинности христианства. Один из священников ответил ей: «сын таких слез не может погибнуть». Другими словами: ты так много о нем плачешь, что он точно станет христианином. «В разговорах со мной она часто вспоминала, что приняла эти слова так, как будто они прозвучали ей с неба», - пишет Августин.

Как молилась святая Моника? Заказала сорокоуст в семи храмах? Читала акафисты? Нет, конечно, всего этого не было в ее времена. Но одно мы знаем точно - Августин был в секте долгих 10 лет. Все это время мать не теряла надежды. И, в конце концов, Августин стал православным христианином. Его мать умерла в год его крещения. Ей было тогда 56 лет, сыну - 33 года.

На первый взгляд - не самый сильный результат миссионерской работы: за 10 лет - всего лишь один обращенный. Но давайте вспомним, кем стал этот человек - одним из самых великих святых христианской церкви, равно почитаемый и православными, и католиками. Его «Исповедь» до сих пор остается одной их самых сильных христианских книг. В ней, кроме всего прочего, есть и такие слова: «Да, если я - достойный сын Твой, Господи, это оттого, что Ты даровал мне в матери верную рабу Твою».

Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)

Ом-ский мит-ро-по-лит Вла-ди-мир

Да, ес-ли я - до-стой-ный сын Твой, Гос-по-ди, это от-то-го,
что Ты да-ро-вал мне в ма-те-ри вер-ную ра-бу Твою
Бла-жен-ный Ав-гу-стин Ип-по-ний-ский

Во имя От-ца и Сы-на и Свя-то-го Ду-ха!

До-ро-гие во Хри-сте бра-тья и сест-ры!

Се-го-дня Свя-тая Пра-во-слав-ная Цер-ковь празд-ну-ет па-мять пра-вед-ной Мо-ни-ки Та-га-стин-ской (330-387), ма-те-ри из-вест-ней-ше-го хри-сти-ан-ско-го бо-го-сло-ва древ-но-сти - бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на (354-430 гг.). И хо-тя эта ве-ли-кая пра-вед-ни-ца жи-ла це-лых сем-на-дцать ве-ков на-зад, в опи-са-нии ее жиз-ни уди-ви-тель-но мно-го близ-ко-го, по-нят-но-го и по-учи-тель-но-го для совре-мен-ных рус-ских жен-щин.

Свя-тая Мо-ни-ка ро-ди-лась око-ло 331 го-да в Се-вер-ной Аф-ри-ке, на тер-ри-то-рии совре-мен-но-го Ал-жи-ра. Ро-ди-те-ли ее по ве-ро-ис-по-ве-да-нию бы-ли пра-во-слав-ны-ми хри-сти-а-на-ми, а по про-ис-хож-де-нию - бер-бе-ра-ми. Су-ро-вая, же-сто-кая, пол-ная неве-ро-ят-ных труд-но-стей жизнь в пу-стыне, ко-то-рую вел и ве-дет этот на-род, неиз-беж-но на-кла-ды-ва-ет от-пе-ча-ток на его ха-рак-тер: бер-бе-ры весь-ма су-ро-вы и склон-ны к край-но-стям. Они и сей-час по-преж-не-му во-ин-ствен-ны и име-ют необуз-дан-ный нрав, труд-но под-да-ю-щий-ся ци-ви-ли-за-ции.

Се-мья ро-ди-те-лей Мо-ни-ки, хо-тя и бы-ла хри-сти-ан-ской, так-же но-си-ла в се-бе эти на-цио-наль-ные чер-ты.

В се-мье бы-ло несколь-ко до-че-рей, и ро-ди-те-ли, по обы-чаю всех бо-га-тых лю-дей то-го вре-ме-ни, не столь-ко са-ми за-ни-ма-лись их вос-пи-та-ни-ем, сколь-ко до-ве-ря-ли его слу-гам, - ко-неч-но, не пер-вым по-пав-шим-ся, а тща-тель-но вы-бран-ным для столь от-вет-ствен-но-го де-ла. Вос-пи-та-ние Мо-ни-ки и ее се-стер по-ру-чи-ли са-мой по-чтен-ной и доб-ро-де-тель-ной слу-жан-ке до-ма, ста-рой ня-нюш-ке. Она поль-зо-ва-лась ува-же-ни-ем не толь-ко всех осталь-ных слуг, но и хо-зя-ев до-ма. Не уди-ви-тель-но, что имен-но ей и до-ве-ри-ли вос-пи-та-ние хо-зяй-ских до-че-рей, - ста-рая ня-ня по-ста-ра-лась вос-пи-тать де-во-чек ис-тин-ны-ми хри-сти-ан-ка-ми, од-новре-мен-но, при-вив им все те на-вы-ки, ко-то-ры-ми, по ее ра-зу-ме-нию, долж-на бы-ла об-ла-дать по-чтен-ная мат-ро-на, хо-зяй-ка бо-га-то-го до-ма и мать се-мей-ства - ведь имен-но та-кое бу-ду-щее жда-ло каж-дую из ее вос-пи-тан-ниц.

Впро-чем, бу-дучи ис-тин-ной бер-бер-кой, ня-ня по-рой впа-да-ла и в край-но-сти. Стре-мясь, на-при-мер, сыз-маль-ства при-учить де-во-чек к уме-рен-но-сти и тер-пе-нию, ня-ня не поз-во-ля-ла им в те-че-ние дня пить во-ду, за ис-клю-че-ни-ем вре-ме-ни обе-да.

В сво-ей зна-ме-ни-той «Ис-по-ве-ди» бла-жен-ный Ав-гу-стин вспо-ми-нал об этом так: «за ста-ра-тель-ное вос-пи-та-ние свое … (пра-вед-ная Мо-ни-ка) не столь хва-ли-ла мать свою, сколь некую пре-ста-ре-лую слу-жан-ку, ко-то-рая но-си-ла еще от-ца ее на спине, как обыч-но но-сят ма-лы-шей де-воч-ки по-стар-ше. За это, за ее ста-рость и чи-стые нра-вы поль-зо-ва-лась она в хри-сти-ан-ском до-ме по-че-том от хо-зя-ев. По-то-му и по-ру-че-на ей бы-ла за-бо-та о хо-зяй-ских до-че-рях, и она ста-ра-тель-но нес-ла ее. Пол-ная свя-той стро-го-сти и неумо-ли-мая в на-ка-за-ни-ях, ко-гда они тре-бо-ва-лись, бы-ла она в на-став-ле-ни-ях ра-зум-на и рас-су-ди-тель-на. Она, на-при-мер, раз-ре-ша-ла де-воч-кам, да-же невзи-рая на жгу-чую жаж-ду, пить во-ду толь-ко во вре-мя очень уме-рен-но-го обе-да за ро-ди-тель-ским сто-лом. Она осте-ре-га-ла их от ху-дой при-выч-ки ра-зум-ным сло-вом: “Сей-час вы пье-те во-ду, по-то-му что не рас-по-ря-жа-е-тесь ви-ном, а ко-гда в муж-нем до-ме ста-не-те хо-зяй-ка-ми по-гре-бов и кла-до-вок, во-да вам мо-жет опро-ти-веть, а при-выч-ка к пи-тью оста-нет-ся в си-ле”.

Та-ким об-ра-зом, ра-зум-но по-учая и власт-но при-ка-зы-вая, обуз-ды-ва-ла она жад-ность неж-но-го воз-рас-та и да-же жаж-ду у де-во-чек удер-жи-ва-ла в гра-ни-цах уме-рен-но-сти: пусть не пре-льща-ет их то, что непри-стой-но».

Ко-неч-но, в жар-ком и за-суш-ли-вом кли-ма-те Се-вер-ной Аф-ри-ки по-доб-ное неуме-рен-ное воз-дер-жа-ние бы-ло бы му-чи-тель-но да-же для взрос-ло-го че-ло-ве-ка - что уж го-во-рить о де-тях? Но та-ким об-ра-зом ня-ня, стре-мясь вос-пи-тать доб-ро-де-тель, неволь-но до-сти-га-ла и про-ти-во-по-лож-но-го ре-зуль-та-та, ед-ва не под-толк-нув од-ну из сво-их вос-пи-тан-ниц, Мо-ни-ку, в пу-чи-ну ку-да бо-лее страш-но-го гре-ха, чем чре-во-уго-дие - гре-ха пьян-ства. Ведь ро-ди-те-ли неред-ко по-сы-ла-ли ее в по-греб, где хра-ни-лись при-па-сы, чтобы де-воч-ка при-нес-ла пи-щи или ви-на, при-вы-кая к ро-ли хо-зяй-ки, учась управ-лять кла-до-вы-ми. Слы-шать, как ви-но буль-ка-ет, пе-ре-те-кая в кув-шин, бы-ло невы-но-си-мо для му-чи-мо-го по-сто-ян-ной жаж-дой ре-бен-ка. И хо-тя за-пах и вкус ви-на не нра-ви-лись де-воч-ке, она, пе-ре-си-ли-вая от-вра-ще-ние, все-та-ки по чуть-чуть от-хле-бы-ва-ла этот на-пи-ток… По-сте-пен-но, все боль-ше и боль-ше при-вы-кая к ви-ну, она до-шла до то-го, что на-ча-ла по-гло-щать его уже це-лы-ми куб-ка-ми.

Бла-жен-ный Ав-гу-стин в сво-ей «Ис-по-ве-ди» пи-шет, - «…неза-мет-но под-полз-ла к ма-те-ри мо-ей, … страсть к ви-ну. Ро-ди-те-ли обыч-но при-ка-зы-ва-ли ей, как де-вуш-ке воз-дер-жан-ной, до-ста-вать ви-но из боч-ки. Опу-стив ту-да через верх-нее от-вер-стие со-суд, она, преж-де чем пе-ре-лить это чи-стое ви-но в бу-тыл-ку, кра-ем губ … от-хле-бы-ва-ла его: боль-ше она не мог-ла, так как ви-но ей не нра-ви-лось. И де-ла-ла она это во-все не по склон-но-сти к пьян-ству, а от из-быт-ка ки-пя-щих сил, ищу-щих вы-хо-да в ми-мо-лет-ных про-ка-зах; их обыч-но по-дав-ля-ет в от-ро-че-ских ду-шах глу-бо-кое ува-же-ние к стар-шим. И вот, при-бав-ляя к этой еже-днев-ной кап-ле еже-днев-но по кап-ле - “тот, кто пре-не-бре-га-ет ма-лым, по-сте-пен-но па-да-ет” - она до-ка-ти-лась до то-го, что с жад-но-стью по-чти пол-ны-ми куб-ка-ми ста-ла по-гло-щать нераз-бав-лен-ное ви-но.

Где бы-ла то-гда про-ни-ца-тель-ная ста-руш-ка и ее неумо-ли-мые за-пре-ты?

Раз-ве что-ни-будь мо-жет одо-леть тай-ную бо-лезнь на-шу, ес-ли Ты, Гос-по-ди, не бодр-ству-ешь над на-ми со Сво-им вра-че-ва-ни-ем? Нет от-ца, ма-те-ри и вос-пи-та-те-лей, но при-сут-ству-ешь Ты, Ко-то-рый нас со-здал. Ко-то-рый зо-вешь нас. Ко-то-рый да-же через... лю-дей де-ла-ешь доб-рое, чтобы спа-сти ду-шу. Что же сде-лал Ты то-гда, Бо-же мой?

Чем стал ле-чить? Чем ис-це-лил?

Не из-влек ли Ты гру-бое и острое бран-ное сло-во из чу-жих уст, как вра-чеб-ный нож, вы-ну-тый из неве-до-мых за-па-сов Тво-их, и не от-ре-зал ли од-ним уда-ром все гни-лое?

Слу-жан-ка, хо-див-шая обыч-но вме-сте с ней за ви-ном, спо-ря, как это бы-ва-ет, с млад-шей хо-зяй-кой с гла-зу на глаз, упрек-ну-ла ее в этом про-ступ-ке и с ед-кой из-дев-кой на-зва-ла “горь-кой пья-ни-цей”. Уязв-лен-ная этим уко-лом, она огля-ну-лась на свою сквер-ну, тот-час же осу-ди-ла ее и от нее из-ба-ви-лась.

Так дру-зья, льстя, раз-вра-ща-ют, а вра-ги, бра-ня, обыч-но ис-прав-ля-ют.

Ты, од-на-ко, воз-да-ешь им не за то, что де-ла-ешь через них, а за их на-ме-ре-ния.

Она, рас-сер-див-шись, хо-те-ла не из-ле-чить млад-шую хо-зяй-ку, а вы-ве-сти ее из се-бя - тай-ком, по-то-му ли, что так уже по-до-шло и с ме-стом и со вре-ме-нем ссо-ры, или по-то-му, что са-ма она бо-я-лась по-пасть в бе-ду за позд-ний до-нос. Ты же, Гос-по-ди, пра-вя-щий всем, что есть на небе-сах и на зем-ле, об-ра-ща-ю-щий вспять для це-лей Сво-их вод-ные пу-чи-ны и под-чи-ня-ю-щий Се-бе буй-ный по-ток вре-ме-ни. Ты безу-ми-ем од-ной ду-ши ис-це-лил дру-гую. Ес-ли кто сло-вом сво-им ис-пра-вил то-го, ко-го он хо-тел ис-пра-вить, пусть он, по-сле мо-е-го рас-ска-за, не при-пи-сы-ва-ет это-го ис-прав-ле-ния сво-им си-лам».

Неред-ко бы-ва-ет так, что ве-ру-ю-щие ро-ди-те-ли, стре-мясь вос-пи-тать в ре-бен-ке доб-ро-де-те-ли и огра-дить его от гре-ха, по-всю-ду раз-ли-то-го в окру-жа-ю-щем нас ми-ре, впа-да-ют в дру-гую, не ме-нее вред-ную край-ность: на-ря-ду с за-пре-том на пря-мо гре-хов-ные ве-щи и с воз-ло-же-ни-ем на ре-бен-ка опре-де-лен-ных обя-зан-но-стей по до-му, уче-бе, по-мо-щи стар-шим - что, несо-мнен-но, нуж-но и по-лез-но - на-чи-на-ют за-пре-щать сво-е-му ча-ду и аб-со-лют-но есте-ствен-ные, осо-бен-но в дет-ском воз-расте, раз-вле-че-ния, тре-буя от ед-ва всту-па-ю-ще-го в жизнь ма-лень-ко-го че-ло-веч-ка ас-ке-ти-че-ской стро-го-сти взрос-лых, уже не один год под-ви-за-ю-щих-ся мо-на-хов. За-пре-ща-ют не толь-ко ком-пью-тер-ные иг-ры-стре-лял-ки и про-си-жи-ва-ние ча-са-ми у теле-ви-зо-ра, но и доб-рые дет-ские мульт-филь-мы и ки-но-кар-ти-ны; вме-сто дет-ских книг и иг-ру-шек по-ку-па-ют де-тям ис-клю-чи-тель-но жи-тия свя-тых; за-став-ля-ют ма-лы-шей по-стить-ся по мо-на-ше-ско-му уста-ву и ча-са-ми сто-ять на мо-лит-ве за чте-ни-ем ака-фи-стов и ка-но-нов…

Впро-чем, это про-бле-ма не толь-ко ве-ру-ю-щих се-мей: ве-ро-ят-но, каж-до-му из-вест-ны при-ме-ры, ко-гда со-вер-шен-но свет-ские ро-ди-те-ли не раз-ре-ша-ют де-тям иг-рать и гу-лять с дру-зья-ми, по-то-му что все это - «без-де-лье», и каж-дую сво-бод-ную ми-ну-ту ре-бе-нок, чтобы не вы-рос лен-тя-ем , дол-жен тру-дить-ся или на ка-ком-ни-будь се-мей-ном ого-ро-де, или по до-му…

Ча-ще все-го по-доб-ное вос-пи-та-ние при-во-дит к об-рат-но-му ре-зуль-та-ту: де-ти, стре-мясь вы-рвать-ся из про-кру-сто-ва ло-жа чрез-мер-но су-ро-вых пра-вил, впа-да-ют в ку-да бо-лее опас-ные и страш-ные гре-хи, чем, до-пу-стим, съесть рыб-ки в Ве-ли-кий пост или - чуть мень-ше по-тру-дить-ся на ого-ро-де…

Мно-гие страш-ные пре-ступ-ни-ки, убий-цы, ма-нья-ки, нар-ко-ма-ны ро-дом имен-но из та-ких чрез-мер-но стро-гих се-мей.

Ис-то-рия из жиз-ни пра-вед-ной Мо-ни-ки, пусть и с хо-ро-шим кон-цом, сви-де-тель-ству-ет нам о том же…

За-ду-ма-ем-ся же об этом! Да, нель-зя пре-не-бре-гать сво-и-ми ро-ди-тель-ски-ми обя-зан-но-стя-ми, упо-вая на чу-до, нель-зя рас-счи-ты-вать, что ря-дом и с на-ши-ми детьми в нуж-ный мо-мент обя-за-тель-но воз-никнет та-кая «слу-жан-ка», чтобы от-вра-тить их от гре-ха. Вос-пи-та-ние - на-ша от-вет-ствен-ность, воз-ло-жен-ная на нас, ро-ди-те-лей и ду-хов-ни-ков, Гос-по-дом.

И имен-но мы да-дим Ему от-вет за сво-их де-тей.

Бу-дем же сле-до-вать цар-ским пу-тем, не впа-дая в опас-ные край-но-сти, как бы бла-го-че-сти-во эти край-но-сти ни вы-гля-де-ли!

Ко-гда Мо-ни-ка до-стиг-ла брач-но-го воз-рас-та, ро-ди-те-ли на-шли ей же-ни-ха, чтобы вы-дать за-муж по обы-ча-ям сво-ей стра-ны.

Несо-мнен-но, вы-бор ро-ди-те-лей ка-зал-ся всем окру-жа-ю-щим пре-вос-ход-ным: же-них был, как и они са-ми, срав-ни-тель-но бо-га-тым земле-вла-дель-цем, поль-зо-вал-ся из-вест-но-стью, об-ла-дал мно-го-чис-лен-ны-ми та-лан-та-ми… К то-му же, за-ни-мал некий го-судар-ствен-ный пост в го-ро-де Та-га-сте. Но - увы! - Пат-ри-ций (та-ко-во бы-ло его рим-ское имя), по-доб-но от-цу свя-ти-те-ля Гри-го-рия Бо-го-сло-ва, свя-то-му Гри-го-рию Стар-ше-му, не был хри-сти-а-ни-ном. Он дол-го оста-вал-ся языч-ни-ком и во-об-ще до-ста-точ-но рав-но-душ-но от-но-сил-ся к во-про-сам ре-ли-гии. К то-му же, об-ла-дал необуз-дан-ным нра-вом, хо-тя в ду-ше был во-все и не же-сток. «Че-ло-век чрез-вы-чай-ной доб-ро-ты и неисто-вой гнев-ли-во-сти», - так вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин о сво-ем от-це в де-вя-той гла-ве «Ис-по-ве-ди».

Жизнь ря-дом с та-ким че-ло-ве-ком вряд ли мог-ла быть лег-кой - и, су-дя по вос-по-ми-на-ни-ям Ав-гу-сти-на, брак его ма-те-ри дей-стви-тель-но ока-зал-ся да-ле-ко не счаст-ли-вым.

И вновь - ка-кой в этом страш-ный при-мер для совре-мен-ных ро-ди-те-лей и ду-хов-ни-ков!

Как ча-сто, в ослеп-ле-нии гор-ды-ни и са-мо-на-де-я-ния, мы ис-кренне на-чи-на-ем счи-тать, что луч-ше зна-ем, в чем нуж-да-ет-ся на-ше ча-до! Как ча-сто про-из-но-сят-ся на-ши без-апел-ля-ци-он-ные утвер-жде-ния - «ро-ди-те-ли пло-хо-го не по-со-ве-ту-ют», «бла-го-сло-ве-ние ду-хов-ни-ка все-гда свя-то»…

И вот уже мы мним се-бя эта-ки-ми без-греш-ны-ми, без-оши-боч-ны-ми вер-ши-те-ля-ми чу-жих су-деб, недрог-нув-шей ру-кой ло-мая жиз-ни де-тей, на-вя-зы-вая им свой соб-ствен-ный вы-бор, свое ре-ше-ние. По-то-му, что - «луч-ше зна-ем, как луч-ше»…

Мы за-бы-ва-ем, что са-ми да-ле-ко не со-вер-шен-ны, что да-же ес-ли у нас и боль-ше жиз-нен-но-го опы-та, по-доб-ное со-всем не зна-чит, что мы все-гда и во всем пра-вы, что ру-ко-вод-ству-ем-ся мы в сво-их по-ступ-ках ис-клю-чи-тель-но Бо-жьей во-лей. И не к нам ли то-гда при-ме-ни-мы страш-ные сло-ва Гос-по-да на-ше-го Иису-са Хри-ста, ска-зан-ные ли-це-мер-ным фа-ри-се-ям: «Вам, за-кон-ни-кам, го-ре, что на-ла-га-е-те на лю-дей бре-ме-на неудо-бо-но-си-мые» ( ).

Вы-бор ро-ди-те-ля-ми Мо-ни-ки же-ни-ха для нее, при-нес-ший до-че-ри так мно-го го-ря, яр-кий то-му при-мер.

Впро-чем, да-же са-мые страш-ные на-ши ошиб-ки Гос-подь во-лен об-ра-тить ко бла-гу, ес-ли мы все-та-ки бу-дем ста-рать-ся ис-пра-вить их.

Поз-же, под вли-я-ни-ем сво-ей су-пру-ги, Пат-ри-ций при-мет Свя-тое Кре-ще-ние, жизнь се-мьи станет иной. Но на это по-тре-бу-ет-ся мно-го лет, бу-дет пре-одо-ле-но мно-го стра-да-ний...

Судь-ба боль-шин-ства за-муж-них бер-бе-рок, как пра-ви-ло, до-ста-точ-но тя-же-ла. И Мо-ни-ка не на-де-я-лась стать ис-клю-че-ни-ем, го-то-вясь имен-но к нелег-кой и не осо-бен-но счаст-ли-вой жиз-ни. Од-на-ко бы-ло од-но нема-ло-важ-ное раз-ли-чие меж-ду ней и дру-ги-ми жен-щи-на-ми: в от-ли-чие от боль-шин-ства, Мо-ни-ка, хо-тя и пред-ви-де-ла бу-ду-щие труд-но-сти бра-ка, все-та-ки ис-кренне же-ла-ла пре-одоле-вать их. Пре-одоле-вать не пу-тем мак-си-маль-но-го от-стра-не-ния от му-жа, но пу-тем вос-пи-та-ния в се-бе люб-ви к нему, пусть и на-вя-зан-но-му ро-ди-те-ля-ми, пусть и языч-ни-ку… Ведь и в языч-ни-ке жи-вет об-раз Бо-жий, нуж-но лишь уметь уви-деть его.

Как это не по-хо-же на те от-но-ше-ния, ко-то-рые скла-ды-ва-ют-ся во мно-гих на-ших се-мьях. Да-же пусть и пра-во-слав-ных. Да-же и со-зда-ва-е-мых по сво-бод-ной во-ле.

Как мно-го су-пру-же-ских пар, в том чис-ле счи-та-ю-щих се-бя во-цер-ко-в-лен-ны-ми пра-во-слав-ны-ми хри-сти-а-на-ми, жи-вет по язы-че-ско-му прин-ци-пу «do ut des » - «я даю те-бе, чтобы ты дал мне». А ведь это уже не брак, но ско-рее - вза-и-мо-вы-год-ное парт-нер-ство, где каж-дый ждет от дру-го-го ис-клю-чи-тель-но поль-зы для се-бя: ком-фор-та, за-бо-ты, де-нег. И толь-ко при об-ре-те-нии все-го это-го, толь-ко в этом слу-чае, ста-но-вит-ся го-то-вым от-да-вать что-ли-бо от-вет-но. При-чем - ров-но столь-ко, сколь-ко сам по-лу-чил… И ни в ко-ем слу-чае не боль-ше…

В та-ком со-ю-зе - труд-но на-звать это бра-ком, тем бо-лее, хри-сти-ан-ским - лю-ди, по су-ти, вза-им-но поль-зу-ют-ся друг дру-гом. О люб-ви здесь го-во-рить не при-хо-дит-ся. А ведь «без люб-ви», по сло-ву апо-сто-ла Пав-ла, «всё - ни-что» ( ). От-сут-ствие же люб-ви из-нут-ри раз-ру-ша-ет, ка-за-лось бы, да-же и ко-гда-то бла-го-по-луч-ный брак, остав-ляя от се-мьи лишь пу-стую обо-лоч-ку.

Жизнь Мо-ни-ки - на-про-тив, при-мер то-го, как лю-бовь од-но-го из су-пру-гов ока-за-лась спо-соб-ной спа-сти и пре-об-ра-зить да-же са-мый неудач-ный как буд-то бы брак.

По ме-ре сво-их сил Мо-ни-ка ста-ра-лась под-дер-жи-вать му-жа, по-мо-гая ему во всех его доб-рых на-чи-на-ни-ях. Она со-зда-ла в до-ме ат-мо-сфе-ру уюта и по-коя, чтобы Пат-ри-ций, при-дя со служ-бы, мог по-на-сто-я-ще-му от-дох-нуть.

Зная вспыль-чи-вый ха-рак-тер су-пру-га, Мо-ни-ка в ми-ну-ты его гне-ва не про-ти-во-ре-чи-ла ему ни де-лом, ни да-же сло-вом; ви-дя же, что муж от-бу-ше-вал и успо-ко-ил-ся, она спо-кой-но объ-яс-ня-ла ему его ошиб-ку. Ча-сто по-сле та-ко-го раз-го-во-ра Пат-ри-ций сам при-зна-вал, что ки-пя-тил-ся на-прас-но. К то-му же, несмот-ря на необуз-дан-ный нрав, Пат-ри-ций не толь-ко ни ра-зу не уда-рил же-ну - что во-об-ще-то бы-ло в обы-чае у бер-бе-ров - но ни-ко-гда по-на-сто-я-ще-му да-же и не по-ссо-рил-ся с ней.

На-блю-дая по-доб-ные от-но-ше-ния в се-мье Мо-ни-ки, дру-гие жен-щи-ны не пе-ре-ста-ва-ли удив-лять-ся и по-сто-ян-но рас-спра-ши-ва-ли ее, - в чем здесь сек-рет? Тем бо-лее, что да-же у го-раз-до бо-лее спо-кой-ных и об-хо-ди-тель-ных муж-чин, чем Пат-ри-ций, же-ны ча-сто но-си-ли на ли-це и те-ле сле-ды по-бо-ев.

Пра-вед-ни-ца же, в от-вет на рас-спро-сы и жа-ло-бы на му-жей, как бы шу-тя, об-ви-ня-ла не му-жей, но их са-мих за их же соб-ствен-ный, на-при-мер, несдер-жан-ный язык. А со-вет обыч-но да-ва-ла все-го лишь один: с той ми-ну-ты, как за-чи-ты-вал-ся брач-ный кон-тракт, же-ны долж-ны бы-ли по-чи-тать его до-ку-мен-том, пре-вра-ща-ю-щим их в вер-ных по-мощ-ниц, а по су-ти, - в слу-жа-нок сво-их му-жей. От-ныне, па-мя-туя о сво-ем по-ло-же-нии, они уже не долж-ны бы-ли за-но-сить-ся пе-ред сво-и-ми му-жья-ми... В том вар-вар-ском об-ще-стве, в ко-то-ром то-гда жи-ли, по-доб-ное непри-выч-ное по-ве-де-ние, по-жа-луй, дей-стви-тель-но бы-ло, един-ствен-ной воз-мож-но-стью со-хра-нить мир и, хо-тя бы от-ча-сти, на-ста-вить му-жа на пра-вед-ный путь.

К несча-стью, не толь-ко из-за вспыль-чи-во-сти му-жа при-хо-ди-лось Мо-ни-ке тер-петь огор-че-ния: сле-дуя язы-че-ским нра-вам то-го вре-ме-ни, Пат-ри-ций не раз от-кры-то из-ме-нял су-пру-ге. Ко-неч-но, Мо-ни-ка то-же мог-ла бы устро-ить скан-дал, но она по-ни-ма-ла, что этим ни-че-го не ис-пра-вит, а толь-ко опять ис-пор-тит от-но-ше-ния с му-жем и окон-ча-тель-но за-кро-ет путь к его ис-прав-ле-нию. По-это-му Мо-ни-ка, пря-ча сле-зы и боль, про-дол-жа-ла ве-сти се-бя по от-но-ше-нию к невер-но-му му-жу спо-кой-но и ров-но - вновь и вновь го-ря-чо мо-лясь Гос-по-ду о том, чтобы Он об-ра-тил Пат-ри-ция к Се-бе и на-ста-вил его на путь це-ло-муд-рия.

Здесь мы, на-ко-нец, по-до-шли к то-му, что бы-ло глав-ным в де-я-тель-ной люб-ви пра-вед-ной Мо-ни-ки к сво-е-му су-пру-гу…

Мо-лит-ва!

Свя-тую Мо-ни-ку не мог-ло не тя-го-тить то, что Пат-ри-ций, бу-дучи языч-ни-ком, гу-бил свою ду-шу все-воз-мож-ны-ми стра-стя-ми и по-кло-не-ни-ем лож-ным бо-же-ствам. Она не мог-ла на-пря-мую по-учать его - это вы-зва-ло бы толь-ко раз-дра-же-ние, - но усерд-но мо-ли-лась Бо-гу за су-пру-га, про-ся об-ра-тить его к Ис-тине. Са-ма же ста-ра-лась ве-сти се-бя, как по-до-ба-ет хри-сти-ан-ке, соб-ствен-ной жиз-нью яв-лять ис-тин-ность Хри-сто-ва уче-ния, сле-дуя все тем же со-ве-там свя-тых пер-во-вер-хов-ных апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла:

«Так-же и вы, же-ны, по-ви-нуй-тесь сво-им му-жьям, чтобы те из них, ко-то-рые не по-ко-ря-ют-ся сло-ву, жи-ти-ем жен сво-их без сло-ва при-об-ре-та-е-мы бы-ли, ко-гда уви-дят ва-ше чи-стое, бо-го-бо-яз-нен-ное жи-тие» (1Петр.3:1-2), «…ибо неве-ру-ю-щий муж освя-ща-ет-ся же-ной ве-ру-ю-щею» ( ). Как это не по-хо-же не то без-дей-ствие, ко-то-рое про-яв-ля-ют мно-гие совре-мен-ные хри-сти-ан-ки - же-ны неве-ру-ю-щих му-жей, - пас-сив-но ожи-дая, чтобы их су-пру-ги, без ка-ко-го-ли-бо уча-стия с их сто-ро-ны, до-га-да-лись о сво-ей неправо-те и са-ми при-шли к Ис-тин-но-му Бо-гу!

По-доб-ная без-де-я-тель-ность - все рав-но что рав-но-ду-шие. А зна-чит, - недо-ста-ток люб-ви к за-блуж-да-ю-ще-му-ся су-пру-гу.

Мо-ни-ка не да-ви-ла на му-жа (чем, опять же, гре-шат мно-гие совре-мен-ные же-ны), не на-вя-зы-ва-ла ему, неве-ру-ю-ще-му, хри-сти-ан-ских пра-вил и по-стов (как по-ка-зы-ва-ет опыт и древ-но-сти, и совре-мен-но-сти, по-доб-ное дав-ле-ние лишь от-вра-ща-ет че-ло-ве-ка от ве-ры).

Муд-рая же Мо-ни-ка в сво-ей за-бо-те о ду-ше му-жа со-еди-ня-ла де-я-тель-ную мо-лит-ву с де-ли-кат-но-стью и рас-суж-де-ни-ем.

И на-деж-ды пра-вед-ной хри-сти-ан-ки Мо-ни-ки не бы-ли по-сты-же-ны. Пат-ри-ций, ува-жав-ший и по-сво-е-му лю-бив-ший (пусть и чи-сто плот-ски) свою же-ну, ко-неч-но, не мог не за-ме-чать ее ра-зи-тель-но-го от-ли-чия от жен сво-их дру-зей и не удив-лять-ся это-му ее доб-ро-му от-ли-чию от них. Есте-ствен-но, ему по-сто-ян-но хо-те-лось по-нять, бла-го-да-ря че-му Мо-ни-ка оста-ва-лась та-кой крот-кой, лю-бя-щей и - в то же вре-мя - внут-ренне силь-ной. По-сте-пен-но Пат-ри-ций на-чал ин-те-ре-со-вать-ся и ее ве-рой. А за ин-те-ре-сом, под-креп-лен-ным го-ря-чи-ми мо-лит-ва-ми лю-бя-щей су-пру-ги, при-шло и об-ра-ще-ние.

Пат-ри-ций ис-кренне уве-ро-вал во Хри-ста и при-нял Свя-тое Кре-ще-ние.

То есть, мы ви-дим, как эта под-лин-ная хри-сти-ан-ская и муд-рая доб-ро-та свя-той Мо-ни-ки увен-ча-лась по-бе-дой над «вет-хим че-ло-ве-ком» сво-е-го му-жа.

«На-ко-нец, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - при-об-ре-ла она Те-бе сво-е-го му-жа на по-сле-док дней его; от него, хри-сти-а-ни-на, она уже не пла-ка-ла над тем, что тер-пе-ла от него, нехри-сти-а-ни-на. Бы-ла она слу-гой слу-жи-те-лей Тво-их. Кто из них знал ее, те вос-хва-ля-ли, чти-ли и лю-би-ли в ней Те-бя, ибо чув-ство-ва-ли при-сут-ствие Твое в серд-це ее: о нем сви-де-тель-ство-ва-ла ее свя-тая жизнь. “Она бы-ла же-ной од-но-го му-жа, воз-да-ва-ла ро-ди-те-лям сво-им, бла-го-че-сти-во ве-ла дом свой, усерд-на бы-ла к доб-рым де-лам”. Она вос-пи-ты-ва-ла сы-но-вей сво-их, му-ча-ясь, как при ро-дах, вся-кий раз, ко-гда ви-де-ла, что они сби-ва-ют-ся с Тво-е-го пу-ти».

Хри-сти-ан-ство пол-но-стью из-ме-ни-ло всю жизнь Пат-ри-ция. Он по-ка-ял-ся в преж-них гре-хах, со-вер-шен-но оста-вил блуд и ста-рал-ся уме-рять свой вспыль-чи-вый нрав; от Пат-ри-ция-хри-сти-а-ни-на Мо-ни-ке боль-ше не при-хо-ди-лось тер-петь ни-че-го из то-го, что она тер-пе-ла от языч-ни-ка. Для нее на-сту-пи-ли, на-ко-нец, дни под-лин-но-го, ни-чем не омра-ча-е-мо-го су-пру-же-ско-го сча-стья.

Прав-да, сча-стье это на зем-ле бы-ло недол-гим: вско-ре по-сле сво-е-го об-ра-ще-ния и чу-дес-ной пе-ре-ме-ны Пат-ри-ций за-бо-лел и скон-чал-ся. Но Мо-ни-ка зна-ла, что те-перь, ко-гда брак их стал под-лин-но хри-сти-ан-ским, да-же смерть не смо-жет их раз-лу-чить - она про-дол-жа-ла мо-лить-ся за сво-е-го по-кой-но-го су-пру-га, жи-вя па-мя-тью о нем, не по-мыш-ляя о по-втор-ном бра-ке.

Бы-ла у свя-той Мо-ни-ки и еще од-на про-бле-ма…

«На-шеп-ты-ва-ния дур-ных слу-жа-нок, - вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин, -сна-ча-ла вос-ста-но-ви-ли про-тив нее све-кровь, но мать моя услуж-ли-во-стью, неиз-мен-ным тер-пе-ни-ем и кро-то-стью одер-жа-ла над ней та-кую по-бе-ду, что та са-ма по-жа-ло-ва-лась сы-ну на сплет-ни слу-жа-нок, на-ру-шав-ших в до-ме мир меж-ду ней и невест-кой, и по-тре-бо-ва-ла для них на-ка-за-ния. По-сле то-го, как он, слу-ша-ясь ма-те-ри, за-бо-тясь о по-ряд-ке сре-ди ра-бов и о со-гла-сии в се-мье, вы-сек вы-дан-ных по усмот-ре-нию вы-дав-шей, она при-гро-зи-ла, что на та-кую же на-гра-ду от нее долж-на рас-счи-ты-вать каж-дая, ес-ли, ду-мая уго-дить, станет ей на-го-ва-ри-вать на невест-ку. Ни-кто уже не осме-ли-вал-ся, и они за-жи-ли в до-сто-па-мят-ном сла-дост-ном дру-же-лю-бии.

“Гос-по-ди, ми-лу-ю-щий ме-ня!” Ты по-слал этой доб-рой слу-жан-ке Тво-ей, вo чре-ве ко-то-рой со-здал ме-ня, еще один ве-ли-кий дар. Где толь-ко не ла-ди-ли меж-ду со-бой и ссо-ри-лись, там она по-яв-ля-лась, где мог-ла, уми-ро-тво-ри-тель-ни-цей. Она вы-слу-ши-ва-ла от обе-их сто-рон вза-им-ные, мно-го-чис-лен-ные и горь-кие, по-пре-ки, ка-кие обыч-но из-ры-га-ет ду-ша, раз-дув-ша-я-ся и взба-ла-му-чен-ная ссо-рой. И ко-гда при-сут-ству-ю-щей при-я-тель-ни-цей из-ли-ва-лась вся кис-ло-та непе-ре-ва-рен-ной зло-сти на от-сут-ству-ю-щую непри-я-тель-ни-цу, то мать моя со-об-ща-ла каж-дой толь-ко то, что со-дей-ство-ва-ло при-ми-ре-нию обе-их. Я счел бы это доб-рое ка-че-ство незна-чи-тель-ным, ес-ли бы не знал, по горь-ко-му опы-ту, что бес-чис-лен-ное мно-же-ство лю-дей (тут дей-ству-ет ка-кая-то страш-ная, ши-ро-ко раз-лив-ша-я-ся гре-хов-ная за-ра-за) не толь-ко пе-ре-да-ет раз-гне-ван-ным вра-гам сло-ва их раз-гне-ван-ных вра-гов, но еще до-бав-ля-ет к ним то, что и не бы-ло ска-за-но. А ведь сле-до-ва-ло бы че-ло-ве-ку че-ло-веч-но-му не то что воз-буж-дать и раз-жи-гать злы-ми сло-ва-ми че-ло-ве-че-скую враж-ду, а, на-обо-рот, стре-мить-ся уга-сить ее сло-ва-ми доб-ры-ми. Та-ко-ва бы-ла мать моя; Ты по-учал ее в со-кро-вен-ной шко-ле ее серд-ца».

Но не толь-ко от му-жа или же от слу-жа-нок при-хо-ди-лось тер-петь скор-би свя-той Мо-ни-ке. Да-же и юный Ав-гу-стин нема-ло при-чи-нил ду-шев-ных стра-да-ний сво-ей бла-го-че-сти-вой ма-те-ри.

Отец очень хо-тел, чтобы Ав-гу-стин стал важ-ным че-ло-ве-ком - ри-то-ром и адво-ка-том, по-это-му Ав-гу-стин по-лу-чил пре-крас-ное об-ра-зо-ва-ние. Од-на-ко по-на-ча-лу он то-же не был кре-щен и, су-дя по все-му, хри-сти-ан-ское вос-пи-та-ние ма-те-ри не столь глу-бо-ко еще про-ник-ло в его серд-це. Со всем жа-ром юно-сти Ав-гу-стин от-да-вал-ся удо-воль-стви-ям мо-ло-до-сти: язы-че-ским те-ат-рам, цир-кам, жен-щи-нам. От од-ной из них, небла-го-род-но-го про-ис-хож-де-ния, в 372 го-ду у него вне бра-ка да-же ро-дил-ся сын по име-ни Адео-дат («Дан-ный от Бо-га»). Кро-ме то-го, вдруг пе-рей-дя в дру-гую край-ность, Ав-гу-стин по-чти де-сять лет раз-де-лял ере-ти-че-ское уче-ние ма-ни-хе-ев, от-ри-цав-ших плоть, со-тво-рен-ную, по их мне-нию, са-та-ной, и да-же «об-ра-тил» в эту ересь несколь-ких дру-зей. Как, долж-но быть, об-ли-ва-лось кро-вью серд-це Мо-ни-ки, ко-гда она узна-ла об этом, -тя-же-ло ей бы-ло ви-деть сы-на блуд-ни-ком, но еще тя-же-лее - ере-ти-ком!

Увле-кал-ся Ав-гу-стин и аст-ро-ло-ги-ей…

Его до-ро-га к Бо-гу бы-ла дол-гой и тяж-кой.

А ведь по-ми-мо Ав-гу-сти-на в се-мье бы-ло и еще несколь-ко де-тей: его брат На-ви-гий и сест-ра, имя ко-то-рой нам неиз-вест-но. Впро-чем, став взрос-лы-ми и са-мо-сто-я-тель-ны-ми они при-ня-ли Свя-тое Кре-ще-ние. Дочь, так же, как мать, до-ста-точ-но ра-но ов-до-ве-ла и, не же-лая вто-ро-го бра-ка, при-ня-ла мо-на-ше-ство, про-си-яв мно-ги-ми по-дви-га-ми.

Уди-ви-тель-но, но не толь-ко о сы-но-вьях и о до-че-ри за-бо-ти-лась она, но и об их дру-зьях. «О всех нас, жив-ших до успе-ния ее в дру-же-ском со-ю-зе и по-лу-чив-ших бла-го-дать Тво-е-го Кре-ще-ния, она за-бо-ти-лась так, слов-но все мы бы-ли ее детьми, и слу-жи-ла нам так, слов-но бы-ли мы ее ро-ди-те-ля-ми». Кро-ме то-го, «она бы-ла ми-ло-серд-на и от серд-ца про-ща-ла “дол-ги долж-ни-кам сво-им”», -вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин.

По-ка же, свя-тая Мо-ни-ка, по-преж-не-му, про-дол-жа-ла го-ря-чо опла-ки-вать вся-кое оче-ред-ное па-де-ние сы-на и оби-ва-ла по-ро-ги епи-ско-пов и из-вест-ных по-движ-ни-ков с прось-бою о свя-тых мо-лит-вах за свое непу-те-вое ча-до, не же-ла-ю-щее жить по-хри-сти-ан-ски.

А ведь, как это от-ли-ча-ет-ся от от-но-ше-ния мно-гих ны-неш-них ма-те-рей к бе-де, слу-чив-шей-ся с их детьми. Да-же тех, кто счи-та-ет се-бя во-цер-ко-в-лен-ны-ми хри-сти-ан-ка-ми. Да-же тех, кто яс-но ви-дит, что их ча-до все глуб-же по-гря-за-ет в гре-хе. Не боль-шин-ство ли из них до-воль-ству-ет-ся все-го лишь про-из-не-се-ни-ем рав-но-душ-ных и страш-ных слов:

«Что же тут та-ко-го? Сей-час все так жи-вут, мо-ло-де-жи без это-го нель-зя… Был бы толь-ко здо-ров да успе-шен!».

Ка-кое страш-ное, ги-бель-ное ослеп-ле-ние! Как мож-но зем-ной успех, здо-ро-вье те-ла ста-вить вы-ше здо-ро-вья и спа-се-ния бес-смерт-ной ду-ши? Это сло-ва не хри-сти-а-ни-на, но са-мо-го злост-но-го языч-ни-ка!..

Меж-ду тем, дни и но-чи на-про-лет про-во-ди-ла в слез-ных мо-лит-вах об Ав-гу-стине, сыне сво-ем, свя-тая Мо-ни-ка.

А ведь из-вест-но - го-ря-чую мо-лит-ву Бог не остав-ля-ет без от-ве-та.

Ко-неч-но, об-ра-ще-ние мо-ло-до-го уче-но-го про-изо-шло да-ле-ко не сра-зу. В те-че-ние де-ся-ти лет Мо-ни-ке при-шлось быть сви-де-тель-ни-цей его упор-ства в ере-си. Она жи-ла, про-ли-вая кро-ва-вые сле-зы о по-ги-ба-ю-щем сыне, вся-че-ски убеж-дая его в ис-тин-но-сти Пра-во-сла-вия.

«И Ты про-стер ру-ку Твою, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - с вы-со-ты и “из-влек ду-шу мою” из это-го глу-бо-ко-го мра-ка, ко-гда мать моя, вер-ная Твоя слу-жан-ка, опла-ки-ва-ла ме-ня пе-ред То-бою боль-ше, чем опла-ки-ва-ют ма-те-ри умер-ших де-тей. Она ви-де-ла мою смерть в си-лу сво-ей ве-ры и то-го ду-ха, ко-то-рым об-ла-да-ла от Те-бя, - и Ты услы-шал ее, Гос-по-ди. Ты услы-шал ее и не пре-зрел слез, по-то-ка-ми оро-шав-ших зем-лю в каж-дом ме-сте, где она мо-ли-лась; Ты услы-шал ее. От-ку-да, в са-мом де-ле, был тот сон, ко-то-рым Ты уте-шил ее на-столь-ко, что она со-гла-си-лась жить со мною в од-ном до-ме и си-деть за од-ним сто-лом? В этом ведь бы-ло мне от-ка-за-но из от-вра-ще-ния и нена-ви-сти к мо-е-му ко-щун-ствен-но-му за-блуж-де-нию.

Ей при-сни-лось, что она сто-ит на ка-кой-то де-ре-вян-ной дос-ке и к ней под-хо-дит си-я-ю-щий юно-ша, ве-се-ло ей улы-ба-ясь; она же в пе-ча-ли и со-кру-ше-на пе-ча-лью. Он спра-ши-ва-ет ее о при-чи-нах ее го-ре-сти и еже-днев-ных слез, при-чем с та-ким ви-дом, буд-то хо-чет не раз-уз-нать об этом, а на-ста-вить ее. Она от-ве-ча-ет, что скор-бит над мо-ей ги-бе-лью; он же ве-лел ей успо-ко-ить-ся и по-со-ве-то-вал вни-ма-тель-но по-смот-реть: она уви-дит, что я бу-ду там же, где и она. Она по-смот-ре-ла и уви-де-ла, что я стою ря-дом с нею на той же са-мой дос-ке.

От-ку-да этот сон?

Раз-ве Ты не пре-кло-нил слу-ха Сво-е-го к серд-цу ее? О Ты, бла-гий и все-мо-гу-щий, Ко-то-рый за-бо-тишь-ся о каж-дом из нас так, слов-но он яв-ля-ет-ся един-ствен-ным пред-ме-том Тво-ей за-бо-ты, и обо всех так, как о каж-дом!..

Про-шло еще де-сять лет, в те-че-ние ко-то-рых я ва-лял-ся в этой гряз-ной без-дне и во мра-ке лжи; ча-сто пы-тал-ся я встать и раз-би-вал-ся еще силь-нее, а меж-ду тем эта чи-стая вдо-ва, бла-го-че-сти-вая и скром-ная, та-кая, ка-ких Ты лю-бишь, обод-рен-ная на-деж-дой, но неумолч-ная в сво-ем пла-че и сте-на-ни-ях, про-дол-жа-ла в ча-сы всех сво-их мо-литв го-ре-вать обо мне пе-ред То-бой, Гос-по-ди, “и при-шли пред ли-цо Твое мо-лит-вы ее”, хо-тя Ты и до-пу-стил еще, чтобы ме-ня кру-жи-ло и за-кру-жи-ло в этой мгле».

Так ча-сто и в на-ше вре-мя непу-те-вые сы-но-вья по-скаль-зы-ва-ют-ся на жиз-нен-ном пу-ти и ока-зы-ва-ют-ся - кто за тю-рем-ной ре-шет-кой, кто в сре-де нар-ко-ма-нов и ал-ко-го-ли-ков, кто на боль-нич-ной кой-ке, кто в то-та-ли-тар-ной сек-те…

Так вот, пусть же свя-тая Мо-ни-ка станет об-раз-цом по-ве-де-ния для тех ма-те-рей, что по-па-ли в по-доб-ные жиз-нен-ные об-сто-я-тель-ства. Пусть они так же, сво-ею слез-ной мо-лит-вой за сво-их чад, ис-пра-ши-ва-ют у Бо-га об-лег-че-ния сы-нов-ней уча-сти в непре-лож-ной на-деж-де на то, что их сы-но-вья ока-жут-ся вне бе-ды!..

Он, несо-мнен-но, по-мо-жет.

Но это воз-мож-но лишь при усло-вии, что са-ма мать твер-до пре-бы-ва-ет в Церк-ви и ве-дет хри-сти-ан-скую жизнь по за-по-ве-дям Гос-под-ним.

Меж-ду тем, дал уже Бог Ав-гу-сти-ну и некое Свое из-ве-ще-ние. Сде-лал же Он это «…через … од-но-го епи-ско-па, вскорм-лен-но-го Цер-ко-вью и на-чи-тан-но-го в кни-гах (…). Ко-гда мать моя упра-ши-ва-ла его удо-сто-ить ме-ня сво-ей бе-се-ды, опро-верг-нуть мои за-блуж-де-ния, от-учить от зла и на-учить доб-ру (он по-сту-пал так с людь-ми, ко-то-рых на-хо-дил до-стой-ны-ми), то он от-ка-зал-ся, что бы-ло, на-сколь-ко я со-об-ра-зил впо-след-ствии, ко-неч-но, ра-зум-но. Он от-ве-тил, что я за-упрям-люсь, по-то-му что ересь для ме-ня вно-ве, я гор-жусь ею и уже сму-тил мно-гих неопыт-ных лю-дей неко-то-ры-ми пу-стяч-ны-ми во-про-са-ми, как она са-ма ему рас-ска-за-ла. “Оставь его там и толь-ко мо-лись за него Бо-гу: он сам, чи-тая, от-кро-ет, ка-кое это за-блуж-де-ние и ка-кое ве-ли-кое нече-стие”. И он тут же рас-ска-зал, что его мать со-блаз-ни-ли ма-ни-хеи, и она еще маль-чи-ком от-да-ла его им; что он не толь-ко про-чел все их кни-ги, но да-же их пе-ре-пи-сы-вал и что ему от-кры-лось, безо вся-ких об-суж-де-ний и уго-во-ров, как на-до бе-жать от этой сек-ты; он и бе-жал. Ко-гда он рас-ска-зал об этом, мать моя все-та-ки не успо-ко-и-лась и про-дол-жа-ла еще боль-ше на-ста-и-вать, мо-ля и об-ли-ва-ясь сле-за-ми, чтобы он уви-дел-ся со мной и по-го-во-рил. То-гда он с неко-то-рым раз-дра-же-ни-ем и до-са-дой ска-зал: “Сту-пай, как вер-но, что ты жи-вешь, так вер-но и то, что сын от та-ких слез не по-гибнет”.

В раз-го-во-рах со мной она ча-сто вспо-ми-на-ла, что при-ня-ла эти сло-ва так, как буд-то они про-зву-ча-ли ей с неба».

А слу-чи-лось, что в 383 го-ду Ав-гу-стин по-ехал в Ита-лию. Сна-ча-ла в Рим, пре-по-да-ва-те-лем ри-то-ри-ки, а за-тем в Ме-дио-лан в ка-че-стве глав-но-го при-двор-но-го ри-то-ра. Мо-ни-ка бы-ла про-тив его отъ-ез-да: ве-ро-ят-но, она бо-я-лась, что в Ри-ме, вда-ли от род-ных мест, сы-на под-сте-ре-га-ют еще бо-лее опас-ные ис-ку-ше-ния.

«Мать моя горь-ко пла-ка-ла о мо-ем отъ-ез-де и про-во-жа-ла ме-ня до са-мо-го мо-ря. Она креп-ко ухва-ти-лась за ме-ня, же-лая или вер-нуть об-рат-но, или от-пра-вить-ся вме-сте со мной», - вспо-ми-на-ет Ав-гу-стин. Од-на-ко мо-ло-дой уче-ный при-нял окон-ча-тель-ное ре-ше-ние; взять же с со-бой мать он не мог, по-ка не устро-ить-ся на но-вом ме-сте. По-это-му Ав-гу-стин об-ма-нул мать, ска-зав, что хо-чет лишь про-во-дить от-плы-ва-ю-ще-го в Рим дру-га, и, взой-дя на ко-рабль, по-ки-нул Кар-фа-ген. Мо-ни-ка оста-лась на бе-ре-гу, мо-лясь и пла-ча.

По-езд-ка в Ме-дио-лан ста-но-вит-ся для Ав-гу-сти-на судь-бо-нос-ной, так как здесь он встре-ча-ет-ся с та-мош-ним епи-ско-пом - ве-ли-ким свя-ти-те-лем Ам-вро-си-ем Ме-дио-лан-ским, про-по-ве-ди ко-то-ро-го слу-ша-ет с ве-ли-чай-шим ин-те-ре-сом.

В это вре-мя в Ита-лию при-бы-ла и Мо-ни-ка, все-та-ки не по-же-лав-шая раз-лу-чать-ся с сы-ном. Ей, несо-мнен-но, при-ят-но бы-ло узнать, что сын от-рек-ся от ере-си, но пе-чаль-но ви-деть его все еще не пра-во-слав-ным хри-сти-а-ни-ном.

«От со-об-ще-ния мо-е-го, что я уже не ма-ни-хей, но и не пра-во-слав-ный хри-сти-а-нин, она не пре-ис-пол-ни-лась ра-до-сти буд-то от неча-ян-но-го из-ве-стия: мое жал-кое по-ло-же-ние остав-ля-ло ее спо-кой-ной в этом от-но-ше-нии; она опла-ки-ва-ла ме-ня, как умер-ше-го, но ко-то-ро-го Ты дол-жен вос-кре-сить; она пред-став-ля-ла Те-бе ме-ня, как сы-на вдо-вы, ле-жав-ше-го на смерт-ном од-ре, ко-то-ро-му Ты ска-зал: “Юно-ша, те-бе го-во-рю, встань” — и он ожил и “стал го-во-рить, и Ты от-дал его ма-те-ри его”. По-это-му серд-це ее не за-тре-пе-та-ло в бур-ном вос-тор-ге, ко-гда она услы-ша-ла, что уже в зна-чи-тель-ной ча-сти со-вер-ши-лось то, о чем она еже-днев-но со сле-за-ми мо-ли-лась Те-бе; ис-ти-ны я еще не на-шел, но ото лжи уже ушел. Бу-дучи уве-ре-на, что Ты, обе-щав-ший це-ли-ком ис-пол-нить ее мо-лит-вы, до-вер-шишь и осталь-ное, она очень спо-кой-но, с пол-ной убеж-ден-но-стью от-ве-ти-ла мне, что рань-ше, чем она уй-дет из этой жиз-ни, она уви-дит ме-ня ис-тин-ным хри-сти-а-ни-ном: она ве-рит это-му во Хри-сте».

Здесь, в Ме-дио-лане, с Ав-гу-сти-ном про-ис-хо-дит ряд со-бы-тий, окон-ча-тель-но по-вли-яв-ших на спа-се-ние его мя-ту-щей-ся ду-ши.

Во-пер-вых, он узна-ет о неко-то-рых про-стых мо-ло-дых лю-дях, ко-то-рые, про-чтя пе-ре-ве-ден-ное на ла-тин-ский язык «Жи-тие свя-то-го Ан-то-ния» ав-тор-ства свя-ти-те-ля Афа-на-сия Ве-ли-ко-го, ста-ли жить как по-движ-ни-ки, под-ра-жая свя-то-му Ан-то-нию, в сво-ем са-ду.

И, во-вто-рых, сто-ит от-ме-тить зна-ме-ни-тое об-ра-ще-ние Ав-гу-сти-на, про-изо-шед-шее с ним в са-ду, ко-гда он в ду-шев-ном смя-те-нии и в мо-лит-ве про-сил Бо-га на-ста-вить на ис-тин-ный путь:

«Так го-во-рил я и пла-кал в горь-ком сер-деч-ном со-кру-ше-нии. И вот слы-шу я го-лос из со-сед-не-го до-ма, не знаю, буд-то маль-чи-ка или де-воч-ки, ча-сто по-вто-ря-ю-щий на-рас-пев: “Возь-ми, чи-тай! Возь-ми, чи-тай!”. Взвол-но-ван-ный, вер-нул-ся я на то ме-сто, где си-дел Али-пий; я оста-вил там, ухо-дя, апо-столь-ские По-сла-ния. Я схва-тил их, от-крыл и в мол-ча-нии про-чел гла-ву, первую по-пав-шу-ю-ся мне на гла-за: “не в пи-рах и в пьян-стве, не в спаль-нях и не в рас-пут-стве, не в ссо-рах и в за-ви-сти: об-ле-ки-тесь в Гос-по-да Иису-са Хри-ста и по-пе-че-ние о пло-ти не пре-вра-щай-те в по-хо-ти”. Я не за-хо-тел чи-тать даль-ше, да и не нуж-но бы-ло: по-сле это-го тек-ста серд-це мое за-ли-ли свет и по-кой; ис-чез мрак мо-их со-мне-ний».

И глав-ное в его жиз-ни, на-ко-нец, со-вер-ши-лось.

В 387 го-ду, на Пас-ху, Ав-гу-стин при-ни-ма-ет Свя-тое Кре-ще-ние от свя-ти-те-ля Ам-вро-сия Ме-дио-лан-ско-го. То есть, про-ис-хо-дит его пол-ное и окон-ча-тель-ное ду-хов-ное пе-ре-рож-де-ние.

Увы, по-чти сра-зу же, в этом же го-ду, как бы за-вер-шив окон-ча-тель-ное свое ве-ли-кое де-ло, уми-ра-ет и свя-тая Мо-ни-ка.

Бла-жен-ный Ав-гу-стин опи-сы-ва-ет кон-чи-ну сво-ей ма-туш-ки так:

«Уже на-вис день ис-хо-да ее из этой жиз-ни; этот день знал Ты, мы о нем не ве-да-ли. Слу-чи-лось - ду-маю, тай-ной Тво-ей за-бо-той, - что мы с ней оста-лись вдво-ем; опер-шись на под-окон-ник, смот-ре-ли мы из ок-на на внут-рен-ний са-дик то-го до-ма, где жи-ли в Остии. Уста-лые от дол-го-го пу-те-ше-ствия, на-ко-нец в оди-но-че-стве, на-би-ра-лись мы сил для пла-ва-ния. Мы сла-дост-но бе-се-до-ва-ли вдво-ем и, “за-бы-вая про-шлое, устрем-ля-лись к то-му, что пе-ред на-ми”, спра-ши-ва-ли друг дру-га, пред ли-цом Ис-ти-ны, - а это Ты, - ка-ко-ва бу-ду-щая веч-ная жизнь свя-тых, - “не ви-дел то-го глаз, не слы-ша-ло ухо и не при-хо-ди-ло то на серд-це че-ло-ве-ку” - но уста-ми серд-ца жаж-да-ли мы при-ник-нуть к стру-ям Тво-е-го Небес-но-го ис-точ-ни-ка, “Ис-точ-ни-ка жиз-ни, ко-то-рый у Те-бя”, чтобы, обрыз-ган-ные его во-дой, в ме-ру на-ше-го по-сти-же-ния, мог-ли бы как-ни-будь об-нять мыс-лью ее ве-ли-чие. Ко-гда в бе-се-де на-шей при-шли мы к то-му, что лю-бое удо-воль-ствие, до-став-ля-е-мое те-лес-ны-ми чув-ства-ми, оси-ян-ное лю-бым зем-ным све-том, не до-стой-но не толь-ко срав-не-ния с ра-до-стя-ми той жиз-ни, но да-же упо-ми-на-ния ря-дом с ни-ми, то, воз-но-сясь к Нему Са-мо-му серд-цем, все бо-лее раз-го-рав-шим-ся, мы пе-ре-бра-ли од-но за дру-гим все со-зда-ния Его и до-шли до са-мо-го неба, от-ку-да све-тят на зем-лю солн-це, лу-на и звез-ды. И, вой-дя в се-бя, ду-мая и го-во-ря о тво-ре-ни-ях Тво-их и удив-ля-ясь им, при-шли мы к ду-ше на-шей и вы-шли из нее, чтобы до-стичь стра-ны неис-ся-ка-е-мой пол-но-ты, где Ты веч-но пи-та-ешь Из-ра-и-ля пи-щей ис-ти-ны, где жизнь есть та муд-рость, через Ко-то-рую воз-ник-ло все, что есть, что бы-ло и что бу-дет. Са-ма она не воз-ни-ка-ет, а оста-ет-ся та-кой, ка-ко-ва есть, ка-кой бы-ла и ка-кой все-гда бу-дет. Вер-нее: для нее нет “бы-ла” и “бу-дет”, а толь-ко од-но “есть”, ибо она веч-на, веч-ность же не зна-ет “бы-ло” и “бу-дет”… Ты зна-ешь, Гос-по-ди, что в тот день, ко-гда мы бе-се-до-ва-ли, ни-что-жен за этой бе-се-дой по-ка-зал-ся нам этот мир со все-ми его на-сла-жде-ни-я-ми, и мать ока-за-ла мне: “Сын! что до ме-ня, то в этой жиз-ни мне уже все не в сла-дость. Я не знаю, что мне здесь еще де-лать и за-чем здесь быть; с мир-ски-ми на-деж-да-ми у ме-ня здесь по-кон-че-но. Бы-ло толь-ко од-но, по-че-му я хо-те-ла еще за-дер-жать-ся в этой жиз-ни: рань-ше чем уме-реть, уви-деть те-бя пра-во-слав-ным хри-сти-а-ни-ном. Гос-подь ода-рил ме-ня пол-нее: дал уви-деть те-бя Его ра-бом, пре-зрев-шим зем-ное сча-стье. Что мне здесь де-лать?”.

Не пом-ню, что я ей от-ве-тил, но не про-шло и пя-ти дней или немно-гим боль-ше, как она слег-ла в ли-хо-рад-ке. Во вре-мя бо-лез-ни она в ка-кой-то день впа-ла в об-мо-роч-ное со-сто-я-ние и по-те-ря-ла на ко-рот-кое вре-мя со-зна-ние. Мы при-бе-жа-ли, но она ско-ро при-шла в се-бя, уви-де-ла ме-ня и бра-та, сто-яв-ших тут же, и ска-за-ла, слов-но ища что-то: “Где я бы-ла?”. За-тем, ви-дя на-шу глу-бо-кую скорбь, ска-за-ла: “Здесь по-хо-ро-ни-те вы мать ва-шу”.

Я мол-чал, сдер-жи-вая сле-зы.

Брат мой что-то ска-зал, же-лая ей не та-ко-го горь-ко-го кон-ца; луч-ше бы ей уме-реть не в чу-жой зем-ле, а на ро-дине. Услы-шав это, она встре-во-жи-лась от та-ких его мыс-лей, устре-ми-ла на него недо-воль-ный взгляд и, пе-ре-во-дя гла-за на ме-ня, ска-за-ла: “По-смот-ри, что он го-во-рит!”, а за-тем об-ра-ти-лась к обо-им: “По-ло-жи-те это те-ло, где при-дет-ся; не бес-по-кой-тесь о нем; про-шу об од-ном: по-ми-най-те ме-ня у ал-та-ря Гос-под-ня, где бы вы ни ока-за-лись”».

Бла-жен-ный Ав-гу-стин пе-ре-да-ет, что в преж-ние го-ды свя-тая Мо-ни-ка очень же-ла-ла быть по-хо-ро-нен-ной на ро-дине - в Та-га-сте, ря-дом со сво-им му-жем.

«Она вол-но-ва-лась и бес-по-ко-и-лась о сво-ем по-гре-бе-нии, все преду-смот-ре-ла и при-го-то-ви-ла ме-сто ря-дом с мо-ги-лой му-жа. Так как они жи-ли очень со-глас-но, то она хо-те-ла (че-ло-ве-че-ской ду-ше труд-но от-ре-шить-ся от зем-но-го) еще до-бав-ки к та-ко-му сча-стью: пусть бы лю-ди вспо-ми-на-ли: “Вот как ей до-ве-лось: вер-ну-лась из за-мор-ско-го пу-те-ше-ствия и те-перь прах обо-их су-пру-гов при-крыт од-ним пра-хом”.

Я не знал, ко-гда по со-вер-шен-ной бла-го-сти Тво-ей ста-ло ис-че-зать в ее серд-це это пу-стое же-ла-ние. Я ра-до-вал-ся и удив-лял-ся, ви-дя та-кою свою мать, хо-тя, прав-да, и в той на-шей бе-се-де у окош-ка, ко-гда она ска-за-ла: “Что мне здесь де-лать?”, не вид-но бы-ло, чтобы она же-ла-ла уме-реть на ро-дине. По-сле уже я услы-шал, что, ко-гда мы бы-ли в Остии, она од-на-жды до-вер-чи-во, как мать, раз-го-во-ри-лась с мо-и-ми дру-зья-ми о пре-зре-нии к этой жиз-ни и о бла-ге смер-ти. Ме-ня при этой бе-се-де не бы-ло, они же при-шли в изум-ле-ние пе-ред му-же-ством жен-щи-ны (Ты ей дал его) и спро-си-ли, неуже-ли ей не страш-но оста-вить свое те-ло так да-ле-ко от род-но-го го-ро-да.

“Ни-что не да-ле-ко от Бо-га, - от-ве-ти-ла она, - и нече-го бо-ять-ся, что при кон-це ми-ра Он не вспом-нит, где ме-ня вос-кре-сить”».

«Пе-ред са-мым днем раз-ре-ше-ния сво-е-го, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - она ведь ду-ма-ла не о пыш-ных по-хо-ро-нах, не до-мо-га-лась, чтобы ее по-ло-жи-ли в бла-го-во-ния или воз-двиг-ли осо-бый па-мят-ник, не за-бо-ти-лась о по-гре-бе-нии на ро-дине. Та-ких по-ру-че-ний она нам не оста-ви-ла, а хо-те-ла толь-ко по-ми-на-ния у ал-та-ря Тво-е-го, ко-то-ро-му слу-жи-ла, не про-пус-кая ни од-но-го дня, ибо зна-ла, что там по-да-ет-ся Свя-тая Жерт-ва, ко-то-рой “уни-что-же-но ру-ко-пи-са-ние, быв-шее про-тив нас” и одер-жа-на по-бе-да над вра-гом».

Под-лин-но, под-лин-но, ис-кренне и пра-во ве-ру-ю-щую в Бо-га ду-шу Гос-подь умуд-ря-ет и спо-доб-ля-ет глу-бо-чай-шей ду-хов-ной пе-ре-оцен-ки сво-ей преды-ду-щей жиз-ни. А выс-ший смысл сво-ей кон-чи-ны ви-дит в слу-же-нии Бо-гу в Его Церк-ви и в том, чтобы и по смер-ти не быть вне цер-ков-но-го по-ми-но-ве-ния об усоп-ших в ве-ре и на-деж-де Вос-кре-се-ния и веч-ной жиз-ни.

«Итак, на де-вя-тый день бо-лез-ни сво-ей, на пять-де-сят ше-стом го-ду жиз-ни сво-ей и на трид-цать тре-тьем мо-ей, эта ве-ру-ю-щая и бла-го-че-сти-вая ду-ша раз-ре-ши-лась от те-ла … для нее смерть не бы-ла горь-ка, да во-об-ще для нее и не бы-ло смер-ти. Об этом непре-лож-но сви-де-тель-ство-ва-ли и ее нра-вы и “ве-ра нели-це-мер-ная”».

«От-рад-но бы-ло вспом-нить, - по сло-вам Ав-гу-сти-на, - что в этой по-след-ней бо-лез-ни, лас-ко-во бла-го-да-ря ме-ня за мои услу-ги, на-зы-ва-ла она ме-ня доб-рым сы-ном и с боль-шой лю-бо-вью вспо-ми-на-ла, что ни-ко-гда не слы-ша-ла она от ме-ня бро-шен-но-го ей гру-бо-го или оскор-би-тель-но-го сло-ва. А раз-ве, Бо-же мой, Тво-рец наш, раз-ве мож-но срав-ни-вать мое по-чте-ние к ней с ее слу-же-ни-ем мне? Ли-шил-ся я в ней ве-ли-кой уте-ши-тель-ни-цы, ра-не-на бы-ла ду-ша моя, и слов-но разо-дра-на жизнь, став-шая еди-ной; ее жизнь и моя сли-лись ведь в од-но».

И из уст бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на из-ли-лась та-кая мо-лит-ва о сво-ей свя-той ма-те-ри:

«Да пре-бу-дет она в ми-ре со сво-им му-жем, до ко-то-ро-го и по-сле ко-то-ро-го ни за кем не бы-ла за-му-жем, ко-то-ро-му слу-жи-ла “при-но-ся плод в тер-пе-нии”, чтобы при-об-ре-сти его Те-бе. И вну-ши, Гос-по-ди Бо-же мой, вну-ши ра-бам Тво-им, бра-тьям мо-им, сы-нам Тво-им, гос-по-дам мо-им, ко-то-рым слу-жу сло-вом, серд-цем и пись-мом, чтобы вся-кий раз, чи-тая это, по-ми-на-ли они у ал-та-ря Тво-е-го Мо-ни-ку, слу-гу Твою, вме-сте с Пат-ри-ци-ем, неко-гда су-пру-гом ее, через плоть ко-то-рых ввел Ты ме-ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю-бо-вью по-мя-нут они их, ро-ди-те-лей мо-их, на этом пре-хо-дя-щем све-те, и мо-их бра-тьев в Те-бе, Отец, пре-бы-ва-ю-щих в Пра-во-слав-ной Церк-ви, мо-их со-граж-дан в Веч-ном Иеру-са-ли-ме, о ко-то-ром взды-ха-ет в стран-ствии сво-ем, с на-ча-ла его и до окон-ча-ния, на-род Твой. И пусть мо-лит-ва-ми мно-гих пол-нее бу-дет ис-пол-не-на по-след-няя ее прось-ба ко мне, -через мою ис-по-ведь, а не толь-ко через од-ни мои мо-лит-вы».

В ли-це свя-той Мо-ни-ки и ее де-тей, од-ним из ко-то-рых был Ав-гу-стин Бла-жен-ный, мы ви-дим при-мер осо-бо жи-вых от-но-ше-ний, сло-жив-ших-ся в се-мье. От-но-ше-ний меж-ду ма-те-рью и ее детьми.

Свя-тая Мо-ни-ка не про-сто по-ма-те-рин-ски, но и по-хри-сти-ан-ски всю се-бя от-да-ла вос-пи-та-нию де-тей, спа-се-нию сво-е-го сы-на. Она пе-ре-жи-ла скор-би и ра-до-сти: скор-би о его па-де-ни-ях и ра-до-сти от его об-ра-ще-ния. Мож-но ска-зать, что свя-тая Мо-ни-ка ста-ла цен-тром сво-ей се-мьи, ее серд-цем. Спа-се-ние всех чле-нов се-мьи она по-нес-ла на се-бе, ру-ко-вод-ству-ясь апо-столь-ски-ми сло-ва-ми:Но-си-те бре-ме-на друг дру-га, и та-ким об-ра-зом ис-пол-ни-те за-кон Хри-стов ( ).

По-мо-лим-ся же, бра-тья и сест-ры, о том, чтобы та-кая нели-це-мер-ная ве-ра мо-лит-ва-ми свя-той Мо-ни-ки Та-га-стин-ской уко-ре-ни-лась в нас и по-слу-жи-ла бы ко стя-жа-нию спа-си-тель-ной веч-ной жиз-ни для нас и срод-ни-ков на-ших.

По неко-то-рым ис-точ-ни-кам дочь свя-той Мо-ни-ки но-си-ла имя Пер-пе-туя. Очень ве-ро-ят-но, что она ста-ла игу-ме-ни-ей од-но-го из мо-на-сты-рей в Се-вер-ной Аф-ри-ке.

«Да, если я - достойный сын Твой, Господи,
это от того, что Ты даровал мне в матери верную рабу Твою».
(Блаженный Августин Иппонийский)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие во Христе братья и сестры! Сегодня Святая Православная Церковь празднует память праведной Моники Тагастинской (330-387 гг.), матери известнейшего христианского богослова древности - блаженного Августина (354-430 гг.). И хотя эта великая праведница жила целых семнадцать веков назад, в описании ее жизни удивительно много близкого, понятного и поучительного для современных русских женщин.

ЮНОСТЬ СВЯТОЙ МОНИКИ
Святая Моника родилась около 331 года в Северной Африке, на территории современного Алжира. Родители ее по вероисповеданию были православными христианами, а по происхождению - берберами. Суровая, жестокая, полная невероятных трудностей жизнь в пустыне, которую вел и ведет этот народ, неизбежно накладывает отпечаток на его характер: берберы весьма суровы и склонны к крайностям. Они и сейчас по-прежнему воинственны и имеют необузданный нрав, трудно поддающийся цивилизации.

Семья родителей Моники, хотя и была христианской, также носила в себе эти национальные черты. В семье было несколько дочерей, и родители, по обычаю всех богатых людей того времени, не столько сами занимались их воспитанием, сколько доверяли его слугам, - конечно, не первым попавшимся, а тщательно выбранным для столь ответственного дела. Воспитание Моники и ее сестер поручили самой почтенной и добродетельной служанке дома, старой нянюшке. Она пользовалась уважением не только всех остальных слуг, но и хозяев дома. Не удивительно, что именно ей и доверили воспитание хозяйских дочерей, - старая няня постаралась воспитать девочек истинными христианками, одновременно, привив им все те навыки, которыми, по ее разумению, должна была обладать почтенная матрона, хозяйка богатого дома и мать семейства - ведь именно такое будущее ждало каждую из ее воспитанниц. Впрочем, будучи истинной берберкой, няня порой впадала и в крайности. Стремясь, например, сызмальства приучить девочек к умеренности и терпению, няня не позволяла им в течение дня пить воду, за исключением времени обеда. В своей знаменитой «Исповеди» блаженный Августин вспоминал об этом так: «за старательное воспитание свое … (праведная Моника) не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине, как обычно носят малышей девочки постарше. За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, даже невзирая на жгучую жажду, пить воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: «Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе». Таким образом, разумно поучая и властно приказывая, обуздывала она жадность нежного возраста и даже жажду у девочек удерживала в границах умеренности: пусть не прельщает их то, что непристойно».

Конечно, в жарком и засушливом климате Северной Африки подобное неумеренное воздержание было бы мучительно даже для взрослого человека - что уж говорить о детях? Но таким образом няня, стремясь воспитать добродетель, невольно достигала и противоположного результата, едва не подтолкнув одну из своих воспитанниц, Монику, в пучину куда более страшного греха, чем чревоугодие - греха пьянства. Ведь родители нередко посылали ее в погреб, где хранились припасы, чтобы девочка принесла пищи или вина, привыкая к роли хозяйки, учась управлять кладовыми. Слышать, как вино булькает, перетекая в кувшин, было невыносимо для мучимого постоянной жаждой ребенка. И хотя запах и вкус вина не нравились девочке, она, пересиливая отвращение, все-таки по чуть-чуть отхлебывала этот напиток… Постепенно, все больше и больше привыкая к вину, она дошла до того, что начала поглощать его уже целыми кубками.

Блаженный Августин в своей «Исповеди» пишет: «…Незаметно подползла к матери моей, …страсть к вину. Родители обычно приказывали ей как девушке воздержанной, доставать вино из бочки. Опустив туда через верхнее отверстие сосуд, она, прежде чем перелить это чистое вино в бутылку, краем губ …отхлебывала его: больше она не могла, так как вино ей не нравилось. И делала она это вовсе не по склонности к пьянству, а от избытка кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах; их обычно подавляет в отроческих душах глубокое уважение к старшим. И вот, прибавляя к этой ежедневной капле ежедневно по капле - «тот, кто пренебрегает малым, постепенно падает» - она докатилась до того, что с жадностью почти полными кубками стала поглощать неразбавленное вино.

Где была тогда проницательная старушка и ее неумолимые запреты?..

Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал. Который зовешь нас. Который даже через...людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой?
Чем стал лечить? Чем исцелил?.. Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое?

Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала «горькой пьяницей». Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась...

Так друзья, льстя, развращают, а враги, браня, обычно исправляют. Ты, однако, воздаешь им не за то, что делаешь через них, а за их намерения. Она (служанка ), рассердившись, хотела не излечить младшую хозяйку, а вывести ее из себя - тайком, потому ли, что так уже подошло и с местом и со временем ссоры, или потому, что сама она боялась попасть в беду за поздний донос. Ты же, Господи, правящий всем, что есть на небесах и на земле, обращающий вспять для целей Своих водные пучины и подчиняющий Себе буйный поток времени, Ты безумием одной души исцелил другую. Если кто словом своим исправил того, кого он хотел исправить, пусть он, после моего рассказа, не приписывает этого исправления своим силам».

Нередко бывает так, что верующие родители, стремясь воспитать в ребенке добродетели и оградить его от греха, повсюду разлитого в окружающем нас мире, впадают в другую, не менее вредную крайность: наряду с запретом на прямо греховные вещи и с возложением на ребенка определенных обязанностей по дому, учебе, помощи старшим - что, несомненно, нужно и полезно - начинают запрещать своему чаду и абсолютно естественные, особенно в детском возрасте, развлечения, требуя от едва вступающего в жизнь маленького человечка аскетической строгости взрослых, уже не один год подвизающихся монахов. Запрещают не только компьютерные игры-стрелялки и просиживание часами у телевизора, но и добрые детские мультфильмы и кинокартины; вместо детских книг и игрушек покупают детям исключительно жития святых; заставляют малышей поститься по монашескому уставу и часами стоять на молитве за чтением акафистов и канонов…

Впрочем, это проблема не только верующих семей: вероятно, каждому известны примеры, когда совершенно светские родители не разрешают детям играть и гулять с друзьями, потому что все это - «безделье», и каждую свободную минуту ребенок, чтобы не вырос лентяем, должен трудиться или на каком-нибудь семейном огороде, или по дому… Чаще всего подобное воспитание приводит к обратному результату: дети, стремясь вырваться из прокрустова ложа чрезмерно суровых правил, впадают в куда более опасные и страшные грехи, чем, допустим, съесть рыбки в Великий пост или - чуть меньше потрудиться на огороде… Многие страшные преступники, убийцы, маньяки, наркоманы родом именно из таких чрезмерно строгих семей. История из жизни праведной Моники, пусть и с хорошим концом, свидетельствует нам о том же…

Задумаемся же об этом! Да, нельзя пренебрегать своими родительскими обязанностями, уповая на чудо. Нельзя рассчитывать, что рядом и с нашими детьми в нужный момент обязательно возникнет такая «служанка», чтобы отвратить их от греха. Воспитание - наша ответственность, возложенная на нас, родителей и духовников, Господом. И именно мы дадим Ему ответ за своих детей.

Будем же следовать царским путем, не впадая в опасные крайности, как бы благочестиво эти крайности ни выглядели!

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ СВЯТОЙ МОНИКИ
Когда Моника достигла брачного возраста, родители нашли ей жениха, чтобы выдать замуж по обычаям своей страны.

Несомненно, выбор родителей казался всем окружающим превосходным: жених был, как и они сами, сравнительно богатым землевладельцем, пользовался известностью, обладал многочисленными талантами… К тому же, занимал некий государственный пост в городе Тагасте (ныне - город Сук-Ахрас ). Но - увы! - Патриций (таково Было его римское имя), подобно отцу святителя Григория Богослова, святому Григорию Старшему, не был христианином. Он долго оставался язычником и вообще достаточно равнодушно относился к вопросам религии. К тому же, обладал необузданным нравом, хотя в душе был вовсе и не жесток. «Человек чрезвычайной доброты и неистовой гневливости», - так вспоминал блаженный Августин о своем отце в девятой главе «Исповеди».

Жизнь рядом с таким человеком вряд ли могла быть легкой - и, судя по воспоминаниям Августина, брак его матери действительно оказался далеко не счастливым. И вновь - какой в этом страшный пример для современных родителей и духовников! Как часто, в ослеплении гордыни и самонадеяния, мы искренне начинаем считать, что лучше знаем, в чем нуждается наше чадо! Как часто произносятся наши безапелляционные утверждения - «родители плохого не посоветуют», «благословение духовника всегда свято»… И вот уже мы мним себя этакими безгрешными, безошибочными вершителями чужих судеб, недрогнувшей рукой ломая жизни детей, навязывая им свой собственный выбор, свое решение. Потому, что - «лучше знаем, как лучше»… Мы забываем, что сами далеко не совершенны, что даже если у нас и больше жизненного опыта, подобное совсем не значит, что мы всегда и во всем правы, что руководствуемся мы в своих поступках исключительно Божьей волей. И не к нам ли тогда применимы страшные слова Господа нашего Иисуса Христа, сказанные лицемерным фарисеям: «Вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые» (Лк. 11, 46). Выбор родителями Моники жениха для нее, принесший дочери так много горя, яркий тому пример. Впрочем, даже самые страшные наши ошибки Господь волен обратить ко благу, если мы все-таки будем стараться исправить их. Позже, под влиянием своей супруги, Патриций примет Святое Крещение, жизнь семьи станет иной. Но на это потребуется много лет, будет преодолено много страданий...

Судьба большинства замужних берберок, как правило, достаточно тяжела. И Моника не надеялась стать исключением, готовясь именно к нелегкой и не особенно счастливой жизни. Однако было одно немаловажное различие между ней и другими женщинами: в отличие от большинства, Моника, хотя и предвидела будущие трудности брака, все-таки искренне желала преодолевать их. Преодолевать не путем максимального отстранения от мужа, но путем воспитания в себе любви к нему, пусть и навязанному родителями, пусть и язычнику… Ведь и в язычнике живет образ Божий, нужно лишь уметь увидеть его.

Как это не похоже на те отношения, которые складываются во многих наших семьях. Даже пусть и православных. Даже и создаваемых по свободной воле. Как много супружеских пар, в том числе считающих себя воцерковленными православными христианами, живет по языческому принципу «do ut des» - «я даю тебе, чтобы ты дал мне». А ведь это уже не брак, но скорее - взаимовыгодное партнерство, где каждый ждет от другого исключительно пользы для себя: комфорта, заботы, денег. И только при обретении всего этого, только в этом случае, становится готовым отдавать что-либо ответно. Причем - ровно столько, сколько сам получил… И ни в коем случае не больше… В таком союзе - трудно назвать это браком, тем более, христианским - люди, по сути, взаимно пользуются друг другом. О любви здесь говорить не приходится. А ведь «без любви», по слову апостола Павла, «всё - ничто» (1 Кор. 13:1-2). Отсутствие же любви изнутри разрушает, казалось бы, даже и когда-то благополучный брак, оставляя от семьи лишь пустую оболочку.

Жизнь Моники - напротив, пример того, как любовь одного из супругов оказалась способной спасти и преобразить даже самый неудачный как будто бы брак.

По мере своих сил Моника старалась поддерживать мужа, помогая ему во всех его добрых начинаниях. Она создала в доме атмосферу уюта и покоя, чтобы Патриций, придя со службы, мог по-настоящему отдохнуть.

Зная вспыльчивый характер супруга, Моника в минуты его гнева не противоречила ему ни делом, ни даже словом; видя же, что муж отбушевал и успокоился, она спокойно объясняла ему его ошибку. Часто после такого разговора Патриций сам признавал, что кипятился напрасно. К тому же, несмотря на необузданный нрав, Патриций не только ни разу не ударил жену - что вообще-то было в обычае у берберов - но никогда по-настоящему даже и не поссорился с ней.

Наблюдая подобные отношения в семье Моники, другие женщины не переставали удивляться и постоянно расспрашивали ее, - в чем здесь секрет? Тем более, что даже у гораздо более спокойных и обходительных мужчин, чем Патриций, жены часто носили на лице и теле следы побоев. Праведница же, в ответ на расспросы и жалобы на мужей, как бы шутя, обвиняла не мужей, но их самих за их же собственный, например, несдержанный язык. А совет обычно давала всего лишь один: с той минуты, как зачитывался брачный контракт, жены должны были почитать его документом, превращающим их в верных помощниц, а по сути, - в служанок своих мужей. Отныне, памятуя о своем положении, они уже не должны были заноситься перед своими мужьями... В том варварском обществе, в котором тогда жили, подобное непривычное поведение, пожалуй, действительно было, единственной возможностью сохранить мир и, хотя бы отчасти, наставить мужа на праведный путь.

К несчастью, не только из-за вспыльчивости мужа приходилось Монике терпеть огорчения: следуя языческим нравам того времени, Патриций не раз открыто изменял супруге. Конечно, Моника тоже могла бы устроить скандал, но она понимала, что этим ничего не исправит, а только опять испортит отношения с мужем и окончательно закроет путь к его исправлению. Поэтому Моника, пряча слезы и боль, продолжала вести себя по отношению к неверному мужу спокойно и ровно - вновь и вновь горячо молясь Господу о том, чтобы Он обратил Патриция к Себе и наставил его на путь целомудрия.

Здесь мы, наконец, подошли к тому, что было главным в деятельной любви праведной Моники к своему супругу… Молитве!

Святую Монику не могло не тяготить то, что Патриций, будучи язычником, губил свою душу всевозможными страстями и поклонением ложным божествам. Она не могла напрямую поучать его - это вызвало бы только раздражение, - но усердно молилась Богу за супруга, прося обратить его к Истине. Сама же старалась вести себя, как подобает христианке, собственной жизнью являть истинность Христова учения, следуя все тем же советам святых первоверховных апостолов Петра и Павла: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие» (1 Петр.3:1-2), «…ибо неверующий муж освящается женой верующею» (1 Кор. 7:14). Как это не похоже на то бездействие, которое проявляют многие современные христианки - жены неверующих мужей, - пассивно ожидая, чтобы их супруги, без какого-либо участия с их стороны, догадались о своей неправоте и сами пришли к Истинному Богу! Подобная бездеятельность - все равно что равнодушие. А значит, - недостаток любви к заблуждающемуся супругу.

Моника не давила на мужа (чем, опять же, грешат многие современные жены), не навязывала ему, неверующему, христианских правил и постов (как показывает опыт и древности, и современности, подобное давление лишь отвращает человека от веры). Мудрая же Моника в своей заботе о душе мужа соединяла деятельную молитву с деликатностью и рассуждением.

И надежды праведной христианки Моники не были постыжены. Патриций, уважавший и по-своему любивший (пусть и чисто плотски) свою жену, конечно, не мог не замечать ее разительного отличия от жен своих друзей и не удивляться этому ее доброму отличию от них. Естественно, ему постоянно хотелось понять, благодаря чему Моника оставалась такой кроткой, любящей и - в то же время - внутренне сильной. Постепенно Патриций начал интересоваться и ее верой. А за интересом, подкрепленным горячими молитвами любящей супруги, пришло и обращение. Патриций искренне уверовал во Христа и принял Святое Крещение.

То есть, мы видим, как эта подлинная христианская и мудрая доброта святой Моники увенчалась победой над «ветхим человеком» своего мужа. «Наконец, - пишет блаженный Августин, - приобрела она Тебе своего мужа на последок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. «Она была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам». Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего пути».

Христианство полностью изменило всю жизнь Патриция. Он покаялся в прежних грехах, совершенно оставил блуд и старался умерять свой вспыльчивый нрав; от Патриция-христианина Монике больше не приходилось терпеть ничего из того, что она терпела от язычника. Для нее наступили, наконец, дни подлинного, ничем не омрачаемого супружеского счастья.

Правда, счастье это на земле было недолгим: вскоре после своего обращения и чудесной перемены Патриций заболел и скончался. Но Моника знала, что теперь, когда брак их стал подлинно христианским, даже смерть не сможет их разлучить - она продолжала молиться за своего покойного супруга, живя памятью о нем, не помышляя о повторном браке.

ЗЛОРЕЧИЕ ЛЮДЕЙ
Была у святой Моники и еще одна проблема…

«Нашептывания дурных служанок, - вспоминал блаженный Августин, - сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того, как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.

«Господи, милующий меня!» Ты послал этой доброй служанке Твоей, вo чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась, где могла, умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие, попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельницей изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца».

Но не только от мужа или же от служанок приходилось терпеть скорби святой Монике. Даже и юный Августин немало причинил душевных страданий своей благочестивой матери. Отец очень хотел, чтобы Августин стал важным человеком - ритором и адвокатом, поэтому Августин получил прекрасное образование. Однако поначалу он тоже не был крещен и, судя по всему, христианское воспитание матери не столь глубоко еще проникло в его сердце. Со всем жаром юности Августин отдавался удовольствиям молодости: языческим театрам, циркам, женщинам. От одной из них, неблагородного происхождения, в 372 году у него вне брака даже родился сын по имени Адеодат («Данный от Бога»). Кроме того, вдруг перейдя в другую крайность, Августин почти десять лет разделял еретическое учение манихеев, отрицавших плоть, сотворенную, по их мнению, сатаной, и даже «обратил» в эту ересь нескольких друзей. Как, должно быть, обливалось кровью сердце Моники, когда она узнала об этом, - тяжело ей было видеть сына блудником, но еще тяжелее - еретиком! Увлекался Августин и астрологией… Его дорога к Богу была долгой и тяжкой.

А ведь помимо Августина в семье было и еще несколько детей: его брат Навигий и сестра, имя которой нам неизвестно (по некоторым источникам дочь святой Моники носила имя Перпетуя; очень вероятно, что она стала игуменией одного из монастырей в Северной Африке ). Впрочем, став взрослыми и самостоятельными они приняли Святое Крещение. Дочь, так же, как мать, достаточно рано овдовела и, не желая второго брака, приняла монашество, просияв многими подвигами.

Удивительно, но не только о сыновьях и о дочери заботилась она, но и об их друзьях. «О всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями». Кроме того, «она была милосердна и от сердца прощала «долги должникам своим»», - вспоминал блаженный Августин.

Пока же, святая Моника, по-прежнему, продолжала горячо оплакивать всякое очередное падение сына и обивала пороги епископов и известных подвижников с просьбою о святых молитвах за свое непутевое чадо, не желающее жить по-христиански.

А ведь, как это отличается от отношения многих нынешних матерей к беде, случившейся с их детьми. Даже тех, кто считает себя воцерковленными христианками. Даже тех, кто ясно видит, что их чадо все глубже погрязает в грехе. Не большинство ли из них довольствуется всего лишь произнесением равнодушных и страшных слов: «Что же тут такого? Сейчас все так живут, молодежи без этого нельзя… Был бы только здоров да успешен!».

Какое страшное, гибельное ослепление! Как можно земной успех, здоровье тела ставить выше здоровья и спасения бессмертной души? Это слова не христианина, но самого злостного язычника!..

Между тем, дни и ночи напролет проводила в слезных молитвах об Августине, сыне своем, святая Моника.

А ведь известно - горячую молитву Бог не оставляет без ответа.

СОН СВЯТОЙ МОНИКИ
Конечно, обращение молодого ученого произошло далеко не сразу. В течение десяти лет Монике пришлось быть свидетельницей его упорства в ереси. Она жила, проливая кровавые слезы о погибающем сыне, всячески убеждая его в истинности Православия.

«И Ты простер руку Твою, - пишет блаженный Августин, - с высоты и «извлек душу мою» из этого глубокого мрака, когда мать моя, верная Твоя служанка, оплакивала меня перед Тобою больше, чем оплакивают матери умерших детей. Она видела мою смерть в силу своей веры и того духа, которым обладала от Тебя, - и Ты услышал ее, Господи. Ты услышал ее и не презрел слез, потоками орошавших землю в каждом месте, где она молилась; Ты услышал ее. Откуда, в самом деле, был тот сон, которым Ты утешил ее настолько, что она согласилась жить со мною в одном доме и сидеть за одним столом? В этом ведь было мне отказано из отвращения и ненависти к моему кощунственному заблуждению. Ей приснилось, что она стоит на какой-то деревянной доске и к ней подходит сияющий юноша, весело ей улыбаясь; она же в печали и сокрушена печалью. Он спрашивает ее о причинах ее горести и ежедневных слез, причем с таким видом, будто хочет не разузнать об этом, а наставить ее. Она отвечает, что скорбит над моей гибелью; он же велел ей успокоиться и посоветовал внимательно посмотреть: она увидит, что я буду там же, где и она. Она посмотрела и увидела, что я стою рядом с нею на той же самой доске. Откуда этот сон? Разве Ты не преклонил слуха Своего к сердцу ее? О Ты, благий и всемогущий, Который заботишься о каждом из нас так, словно он является единственным предметом Твоей заботы, и обо всех так, как о каждом!.. Прошло еще десять лет, в течение которых я валялся в этой грязной бездне и во мраке лжи; часто пытался я встать и разбивался еще сильнее, а между тем эта чистая вдова, благочестивая и скромная, такая, каких Ты любишь, ободренная надеждой, но неумолчная в своем плаче и стенаниях, продолжала в часы всех своих молитв горевать обо мне перед Тобой, Господи, «и пришли пред лицо Твое молитвы ее», хотя Ты и допустил еще, чтобы меня кружило и закружило в этой мгле».

Так часто и в наше время непутевые сыновья поскальзываются на жизненном пути и оказываются - кто за тюремной решеткой, кто в среде наркоманов и алкоголиков, кто на больничной койке, кто в тоталитарной секте…

Так вот, пусть же святая Моника станет образцом поведения для тех матерей, что попали в подобные жизненные обстоятельства. Пусть они так же, своею слезной молитвой за своих чад, испрашивают у Бога облегчения сыновней участи в непреложной надежде на то, что их сыновья окажутся вне беды!.. Он, несомненно, поможет.

Но это возможно лишь при условии, что сама мать твердо пребывает в Церкви и ведет христианскую жизнь по заповедям Господним.

Между тем, дал уже Бог Августину и некое Свое извещение. Сделал же Он это «…через … одного епископа, вскормленного Церковью и начитанного в книгах (…). Когда мать моя упрашивала его удостоить меня своей беседы, опровергнуть мои заблуждения, отучить от зла и научить добру (он поступал так с людьми, которых находил достойными), то он отказался, что было, насколько я сообразил впоследствии, конечно, разумно. Он ответил, что я заупрямлюсь, потому что ересь для меня внове, я горжусь ею и уже смутил многих неопытных людей некоторыми пустячными вопросами, как она сама ему рассказала. “Оставь его там и только молись за него Богу: он сам, читая, откроет, какое это заблуждение и какое великое нечестие”. И он тут же рассказал, что его мать соблазнили манихеи, и она еще мальчиком отдала его им; что он не только прочел все их книги, но даже их переписывал и что ему открылось, безо всяких обсуждений и уговоров, как надо бежать от этой секты; он и бежал. Когда он рассказал об этом, мать моя все-таки не успокоилась и продолжала еще больше настаивать, моля и обливаясь слезами, чтобы он увиделся со мной и поговорил. Тогда он с некоторым раздражением и досадой сказал: «Ступай, как верно, что ты живешь, так верно и то, что сын от таких слез не погибнет». В разговорах со мной она часто вспоминала, что приняла эти слова так, как будто они прозвучали ей с неба».

СУДЬБОНОСНЫЙ ОТЪЕЗД АВГУСТИНА В ИТАЛИЮ
А случилось, что в 383 году Августин поехал в Италию. Сначала в Рим, преподавателем риторики, а затем в Медиолан (современный Милан ) в качестве главного придворного ритора. Моника была против его отъезда: вероятно, она боялась, что в Риме, вдали от родных мест, сына подстерегают еще более опасные искушения.

«Мать моя горько плакала о моем отъезде и провожала меня до самого моря. Она крепко ухватилась за меня, желая или вернуть обратно, или отправиться вместе со мной», - вспоминает Августин. Однако молодой ученый принял окончательное решение; взять же с собой мать он не мог, пока не устроиться на новом месте. Поэтому Августин обманул мать, сказав, что хочет лишь проводить отплывающего в Рим друга, и, взойдя на корабль, покинул Карфаген. Моника осталась на берегу, молясь и плача.

Поездка в Медиолан становится для Августина судьбоносной, так как здесь он встречается с тамошним епископом - великим святителем Амвросием Медиоланским, проповеди которого слушает с величайшим интересом.

В это время в Италию прибыла и Моника, все-таки не пожелавшая разлучаться с сыном. Ей, несомненно, приятно было узнать, что сын отрекся от ереси, но печально видеть его все еще не православным христианином.

«От сообщения моего, что я уже не манихей, но и не православный христианин, она не преисполнилась радости будто от нечаянного известия: мое жалкое положение оставляло ее спокойной в этом отношении; она оплакивала меня, как умершего, но которого Ты должен воскресить; она представляла Тебе меня, как сына вдовы, лежавшего на смертном одре, которому Ты сказал: «Юноша, тебе говорю, встань» — и он ожил и «стал говорить, и Ты отдал его матери его». Поэтому сердце ее не затрепетало в бурном восторге, когда она услышала, что уже в значительной части совершилось то, о чем она ежедневно со слезами молилась Тебе; истины я еще не нашел, но ото лжи уже ушел. Будучи уверена, что Ты, обещавший целиком исполнить ее молитвы, довершишь и остальное, она очень спокойно, с полной убежденностью ответила мне, что раньше, чем она уйдет из этой жизни, она увидит меня истинным христианином: она верит этому во Христе».

Здесь, в Медиолане, с Августином происходит ряд событий, окончательно повлиявших на спасение его мятущейся души.

Во-первых, он узнает о некоторых простых молодых людях, которые, прочтя переведенное на латинский язык «Житие святого Антония» авторства святителя Афанасия Великого, стали жить как подвижники, подражая святому Антонию, в своем саду.

И главное в его жизни, наконец, совершилось.

СМЕРТЬ СВЯТОЙ МОНИКИ
В 387 году, на Пасху, Августин принимает Святое Крещение от святителя Амвросия Медиоланского. То есть, происходит его полное и окончательное духовное перерождение.

Увы, почти сразу же, в этом же году, как бы завершив окончательное свое великое дело, умирает и святая Моника.

Блаженный Августин описывает кончину своей матушки так: «Уже навис день исхода ее из этой жизни; этот день знал Ты, мы о нем не ведали. Случилось - думаю, тайной Твоей заботой, - что мы с ней остались вдвоем; опершись на подоконник, смотрели мы из окна на внутренний садик того дома, где жили в Остии. Усталые от долгого путешествия, наконец в одиночестве, набирались мы сил для плавания. Мы сладостно беседовали вдвоем и, «забывая прошлое, устремлялись к тому, что перед нами», спрашивали друг друга, пред лицом Истины, - а это Ты, - какова будущая вечная жизнь святых, - «не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку» - но устами сердца жаждали мы приникнуть к струям Твоего Небесного источника, «Источника жизни, который у Тебя», чтобы, обрызганные его водой, в меру нашего постижения, могли бы как-нибудь обнять мыслью ее величие. Когда в беседе нашей пришли мы к тому, что любое удовольствие, доставляемое телесными чувствами, осиянное любым земным светом, не достойно не только сравнения с радостями той жизни, но даже упоминания рядом с ними, то, возносясь к Нему Самому сердцем, все более разгоравшимся, мы перебрали одно за другим все создания Его и дошли до самого неба, откуда светят на землю солнце, луна и звезды. И, войдя в себя, думая и говоря о творениях Твоих и удивляясь им, пришли мы к душе нашей и вышли из нее, чтобы достичь страны неиссякаемой полноты, где Ты вечно питаешь Израиля пищей истины, где жизнь есть та мудрость, через Которую возникло все, что есть, что было и что будет. Сама она не возникает, а остается такой, какова есть, какой была и какой всегда будет. Вернее: для нее нет «была» и «будет», а только одно «есть», ибо она вечна, вечность же не знает «было» и «будет»… Ты знаешь, Господи, что в тот день, когда мы беседовали, ничтожен за этой беседой показался нам этот мир со всеми его наслаждениями, и мать оказала мне: «Сын! что до меня, то в этой жизни мне уже все не в сладость. Я не знаю, что мне здесь еще делать и зачем здесь быть; с мирскими надеждами у меня здесь покончено. Было только одно, почему я хотела еще задержаться в этой жизни: раньше чем умереть, увидеть тебя православным христианином. Господь одарил меня полнее: дал увидеть тебя Его рабом, презревшим земное счастье. Что мне здесь делать?»

Не помню, что я ей ответил, но не прошло и пяти дней или немногим больше, как она слегла в лихорадке. Во время болезни она в какой-то день впала в обморочное состояние и потеряла на короткое время сознание. Мы прибежали, но она скоро пришла в себя, увидела меня и брата, стоявших тут же, и сказала, словно ища что-
то: «Где я была?». Затем, видя нашу глубокую скорбь, сказала: «Здесь похороните вы мать вашу». Я молчал, сдерживая слезы. Брат мой что-то сказал, желая ей не такого горького конца; лучше бы ей умереть не в чужой земле, а на родине. Услышав это, она встревожилась от таких его мыслей, устремила на него недовольный взгляд и, переводя глаза на меня, сказала: «Посмотри, что он говорит!», а затем обратилась к обоим: «Положите это тело, где придется; не беспокойтесь о нем; прошу об одном: поминайте меня у алтаря Господня, где бы вы ни оказались».

Блаженный Августин передает, что в прежние годы святая Моника очень желала быть похороненной на родине - в Тагасте, рядом со своим мужем. «Она волновалась и беспокоилась о своем погребении, все предусмотрела и приготовила место рядом с могилой мужа. Так как они жили очень согласно, то она хотела (человеческой душе трудно отрешиться от земного) еще добавки к такому счастью: пусть бы люди вспоминали: «Вот как ей довелось: вернулась из заморского путешествия и теперь прах обоих супругов прикрыт одним прахом».

Я не знал, когда по совершенной благости Твоей стало исчезать в ее сердце это пустое желание. Я радовался и удивлялся, видя такою свою мать, хотя, правда, и в той нашей беседе у окошка, когда она сказала: «Что мне здесь делать?», не видно было, чтобы она желала умереть на родине. После уже я услышал, что, когда мы были в Остии, она однажды доверчиво, как мать, разговорилась с моими друзьями о презрении к этой жизни и о благе смерти. Меня при этой беседе не было, они же пришли в изумление перед мужеством женщины (Ты ей дал его) и спросили, неужели ей не страшно оставить свое тело так далеко от родного города. «Ничто не далеко от Бога, - ответила она, - и нечего бояться, что при конце мира Он не вспомнит, где меня воскресить».

«Перед самым днем разрешения своего, - пишет блаженный Августин, - она ведь думала не о пышных похоронах, не домогалась, чтобы ее положили в благовония или воздвигли особый памятник, не заботилась о погребении на родине. Таких поручений она нам не оставила, а хотела только поминания у алтаря Твоего, которому служила, не пропуская ни одного дня, ибо знала, что там подается Святая Жертва, которой «уничтожено рукописание, бывшее против нас» и одержана победа над врагом».

Подлинно, подлинно, искренне и право верующую в Бога душу Господь умудряет и сподобляет глубочайшей духовной переоценки своей предыдущей жизни. А высший смысл своей кончины видит в служении Богу в Его Церкви и в том, чтобы и по смерти не быть вне церковного поминовения об усопших в вере и надежде Воскресения и вечной жизни.

«Итак, на девятый день болезни своей, на пятьдесят шестом году жизни своей и на тридцать третьем моей, эта верующая и благочестивая душа разрешилась от тела (случилось это в городе Остия в 387 году ). … для нее смерть не была горька, да вообще для нее и не было смерти. Об этом непреложно свидетельствовали и ее нравы и «вера нелицемерная»».

«Отрадно было вспомнить, - по словам Августина, - что в этой последней болезни, ласково благодаря меня за мои услуги, называла она меня добрым сыном и с большой любовью вспоминала, что никогда не слышала она от меня брошенного ей грубого или оскорбительного слова. А разве, Боже мой, Творец наш, разве можно сравнивать мое почтение к ней с ее служением мне? Лишился я в ней великой утешительницы, ранена была душа моя, и словно разодрана жизнь, ставшая единой; ее жизнь и моя слились ведь в одно».

И из уст блаженного Августина излилась такая молитва о своей святой матери: «Да пребудет она в мире со своим мужем, до которого и после которого ни за кем не была замужем, которому служила «принося плод в терпении», чтобы приобрести его Тебе. И внуши, Господи Боже мой, внуши рабам Твоим, братьям моим, сынам Твоим, господам моим, которым служу словом, сердцем и письмом, чтобы всякий раз, читая это, поминали они у алтаря Твоего Монику, слугу Твою, вместе с Патрицием, некогда супругом ее, через плоть которых ввел Ты меня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с любовью помянут они их, родителей моих, на этом преходящем свете, и моих братьев в Тебе, Отец, пребывающих в Православной Церкви, моих сограждан в Вечном Иерусалиме, о котором вздыхает в странствии своем, с начала его и до окончания, народ Твой. И пусть молитвами многих полнее будет исполнена последняя ее просьба ко мне, - через мою исповедь, а не только через одни мои молитвы»..

НЕ ОТЧАИВАЙТЕСЬ!
В лице святой Моники и ее детей, одним из которых был Августин Блаженный, мы видим пример особо живых отношений, сложившихся в семье. Отношений между матерью и ее детьми.

Святая Моника не просто по-матерински, но и по-христиански всю себя отдала воспитанию детей, спасению своего сына. Она пережила скорби и радости: скорби о его падениях и радости от его обращения. Можно сказать, что святая Моника стала центром своей семьи, ее сердцем. Спасение всех членов семьи она понесла на себе, руководствуясь апостольскими словами: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:2).

Помолимся же, братья и сестры, о том, чтобы такая нелицемерная вера молитвами святой Моники Тагастинской укоренилась в нас и послужила бы ко стяжанию спасительной вечной жизни для нас и сродников наших.

(митрополит Омский и Таврический Владимир (Иким))

Святая Моника родилась в 332 г. в Африке, в городе Тагасте, в состоятельной христианской семье. Вопреки обычаям тех времён, она получила образование, умела читать и хорошо знала Священное Писание, над которым с юности много размышляла. Наиболее серьёзное влияние оказали на неё не родители, а пожилая служанка, которой, благодаря её мудрости и опыту было поручено воспитание детей в семье. Эта женщина, нянчившая когда-то отца Моники, прививала детям привычку к скромности, рассудительности и умеренности, особенно стараясь предостеречь от привычки к вину. Несмотря на это, юная Моника едва не превратилась в пьяницу, причём вовсе не потому, что ей нравилось вино, напротив, его вкус был ей неприятен, а скорее из-за подросткового стремления противоречить, желания доказать самой себе, что у неё есть собственные желания и собственная воля, «от избытка, кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах». Когда родители поручали ей принести из погреба вино для обеда, она всякий раз, преодолевая отвращение, выпивала по глотку, затем всё больше и больше, пока не начала пить неразбавленное вино целыми кубками. И так было до тех пор, пока одна из служанок не назвала её пьяницей, не из желания помочь ей исправиться, а чтобы уколоть побольнее и «вывести из себя». Будь Моника обычным упрямым подростком, она бы, скорее всего, не обратила на эти слова никакого внимания, но ей были свойственны умение слушать других и критичное отношение к себе – она оглянулась на себя, решила, что служанка права и немедленно отказалась от, казалось бы, укоренившейся привычки. На протяжении всей её последующей жизни, даже когда она, как принято было в Африке, во время посещения могил святых обходила могилы с кубком вина, совершая поминовение, она ограничивалась одним маленьким кубком, в котором было больше воды, чем вина.

Когда Моника достигла брачного возраста, родители выдали её замуж за римского гражданина по имени Патриций, бывшего, по свидетельству святого Августина, человеком «чрезвычайной доброты и неистовой гневливости». Сложный характер мужа ничуть не пугал Монику, она никогда не возражала ему, пока не проходил его гневный порыв, а затем терпеливо объясняла мужу свой поступок. Он её «любил, уважал и ей удивлялся» и ни разу за всю жизнь не поссорился с нею.

Хотя Патриций и считался оглашённым, он был далёк от христианства и скорее придерживался языческих обычаев, и главной целью Моники было «приобрести его для Господа», а также вырастить в вере своих детей, которых у неё было трое – два сына и дочь. О дочери, имя которой история не сохранила, известно, что, овдовев, она стала настоятельницей женского монастыря в Гиппоне. Патриций принял крещение за год до смерти, в 370 г., когда Монике было тридцать восемь лет. В тридцать девять она стала вдовой.

По свидетельству святого Августина, он ещё в раннем детстве узнал о Христе от матери и когда мальчиком тяжело заболел, просил окрестить его, но прежде чем над ним совершили таинство, он выздоровел, и крещение отложили. В то время многие откладывали крещение до достижения зрелости, чтобы крестильные воды вместе с первородным грехом смыли и все остальные грехи, совершённые в течение жизни. Нередко, оглашённые крестились только на пороге смерти. Став старше, Августин забыл, к огорчению матери, о своей детской вере и о своём желании принять крещение. Отец поощрял желание Августина учиться, и вскоре юноша, получив образование сначала в Тагасте, затем в Карфагене, стал преподавателем риторики в своём родном городе, а приобретя опыт и известность, открыл собственную школу в Карфагене. Ещё во время учёбы в Карфагене он примкнул к секте манихеев. Кроме того, он обладал страстной натурой, и плотские удовольствия влекли его с чрезвычайной силой. Он сошёлся с женщиной, на которой не мог жениться из-за того, что она была неравна ему по положению, и от этой связи родился ребёнок. Когда он нашёл в себе силы порвать с этой женщиной, то почти сразу же сошёлся с другой. Мать, тревожась за его душу, старалась посеять в нём добрые намерения, предостерегая от обольщений мира, но сыну, несмотря на уважение, которое он к ней питал, её слова казались «женскими уговорами». Спустя десять лет, несмотря на протесты матери, он уехал в Рим, обманув Монику, собиравшуюся ехать вместе с ним. Моника осталась оплакивать его «больше, чем оплакивают матери умерших детей». И в это трудное для неё время, когда её сердце разрывалось от боли и тревоги за сына, Бог послал ей в утешение сон, в котором она увидела, что стоит на деревянной доске и видит подошедшего к ней прекрасного юношу, который спрашивает её о причине её печали и, узнав, что она сокрушается о своём сыне, ласково убеждает её не горевать и быть уверенной, что сын её будет там же, где и она. И в ту же минуту она увидела сына, стоящим с нею рядом на доске. С этой минуты Моника твёрдо уверовала, что Бог услышал её молитвы, и сын её будет спасён.

Вновь мать и сын встретились в Медиолане (теперь Милан), куда Августин, уже разочаровавшийся в манихействе, был приглашён, чтобы возглавить там школу риторики. Оба они сблизились с епископом Медиолана Амвросием, к которому питали глубочайшее уважение. Выросший в семье манихеев Амвросий был уверен, что Августин обретёт истинную веру и однажды сказал Монике, настойчиво просившей епископа побеседовать с её сыном: «Сын таких слёз не может погибнуть».

В пасхальную ночь 387 г. Августин принял крещение. Его обращение было таким глубоким, что он решил, вернувшись в Африку, посвятить себя монашеской жизни. Моника приняла решение сына с радостью. Готовясь к отъезду, Моника и Августин приехали в Остию, откуда должно было начаться их путешествие. Здесь, в ожидании корабля, они провели несколько дней в сладостных беседах о вечном блаженстве. А через несколько дней после этой беседы Моника заболела лихорадкой и спустя девять дней 27 августа 387 г. «на пятьдесят шестом году жизни своей… эта благочестивая душа разрешилась от тела» .

Её похоронили в Остии, где застала её смерть. Незадолго до смерти она отказалась от прежнего намерения быть похороненной вместе с мужем, сказав, когда её спросили не страшно ли ей будет остаться навсегда так далеко от родных мест: «Ничто не далеко от Бога и нечего бояться, что при конце мира Он не вспомнит, где меня воскресить» . Здесь в Остии её мощи оставались до 1430 г, когда они были перенесены в Рим, в церковь св. Трифона (ныне св. Августина). Удивительная женщина, образец матери-христианки, по словам её сына давшая ему жизнь дважды, святая Моника почитается как покровительница матерей.

Анна Кудрик

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Господи, помилуй!
Христе, помилуй.
Господи, помилуй.
Иисус, внемли нам,
Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.
Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.
Дух Святый, Боже, помилуй нас.
Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.
Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.
Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.
Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.
Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.
Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.
Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.
Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.
Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.
Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.
Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.
Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.
Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.
Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.
Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.
Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.
Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.
Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.
Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.
Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.
Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, прости нас, Господи.
Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, услышь нас, Господи.
Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, Господи.

Помолимся: О Боже, смилостивился Ты над слезами святой Моники и дал ей больше того, о чем она просила Тебя. Ты не только ниспослал благодать обращения сыну ее Августину, но и возвысил его до высот святости. Позволь нам, Отче милосерднейший, с великим доверием и смирением молить Тебя за детей наших, дабы узрели мы их спасение и сами сподобились святости. Об этом просим Тебя во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь