А что сейчас? Религиозное сознание казачества.

Недавно во Владикавказе с кратким визитом побывал председатель Синодального комитета по взаимодействию с казачеством, епископ Ставропольский и Невинномысский Кирилл (Покровский). Специально для «Православной Осетии» архиерей дал краткое интервью по вопросам возрождения казачества.

– Полтора года назад вы возглавили Синодальный комитет по взаимодействию с казачеством. А ранее занимались вопросами казачества?

– Нет. Тема казачества мне была совсем не знакома. Я двадцать лет был священником в Нижегородской епархии. Это не казачий регион и казачество там слабо развито. Хотя вырос я на Урале, но в те годы о казачестве было не принято говорить, поэтому я имел лишь общее представление.

В конце 2009 года меня утвердили в должности наместника Донского ставропигиального мужского монастыря г. Москвы. Это было символично, учитывая значение для казачества Донской иконы Божией Матери. Как известно, эта икона была поднесена донскими казаками московскому князю Димитрию Донскому перед Куликовской битвой в 1380 году. Весной 2010 года мне поручили возглавить Синодальный комитет по казачеству. Пришлось быстро входить в эту тему. В этом деле мне хорошо помог атаман Всевеликого войска Донского Виктор Петрович Водолацкий.

Когда берешься за послушание с Божией помощью, все получается. Я сразу совершил около 15 поездок по казачьим областям и ознакомился с их деятельностью. В результате казачество я полюбил навсегда. Это же феномен: несмотря на многие годы гонений, несмотря на репрессии, в наши дни тысячи граждан признают себя казаками, желают служить на благо Отечества! Как не относиться с уважением к таким людям!

– Вы уже наметили свою программу действий в деле возрождения казачества?

– Конечно, у меня есть конкретные планы и инициативы. С Божией помощью они будут осуществляться. Здесь необходимо учитывать, что казачество всегда было второй силой наравне с регулярной армией в России, и теперь постепенно нужно к этому возвращаться. Правда, само казачество к этому пока не готово. Именно поэтому государству надо заниматься проблемами казачества, а Церкви – духовно укреплять казаков, чтобы они были способны решать задачи, которые жизнь перед нами ставит. Задачи казаков почти не изменились с XIX века: на Юге России они всегда занимались укреплением границ». Кому, как не коренному населению этим заниматься? Они знают нравы и обычаи народов Северного Кавказа. На казаках лежит большая ответственность, а мы им будем помогать.

Может показаться, что возрождение казачества идет медленно, но по другому и быть не может. Ведь все надо создавать с нуля. Прежде на это ушли сотни лет, а теперь за несколько лет нереально все воссоздать. И в первую очередь надо перевоспитать людей. Я всячески буду поддерживать все позитивные инициативы казачества: открытие казачьих корпусов, школ и т.д.

– А разве не все инициативы казачества позитивные?

– К сожалению. Я не буду здесь говорить о расколе казачества на реестровое и общественное. Хотя и здесь присутствует искусственное разделение. Большую опасность представляет конфессиональный раскол. Ранее казачество почти сплошь было православным с частью старообрядцев. А что теперь? Появились казаки-язычники, а недавно и вовсе заговорили о «казачьей церкви».

Некая инициативная группа, собравшаяся в Подольске, объявила своей целью «возрождение» отдельной религиозной организации. Было даже сформировано временное духовное управление, которому поручено подготовить «поместный собор казачьей автокефальной церкви».

Могу с уверенностью заявить: никогда не было какой-то отдельной казачьей церкви, но всегда в России, на Украине и в Беларуси казаки были чадами Русской православной церкви – и тогда, когда казачество было приграничной вольницей, и тогда, когда стало служилым сословием, и в тяжкие времена атеистических гонений ХХ веке. Поэтому ни о каком «своем» возрождении говорить не приходится. Лживы также и попытки обвинить РПЦ в отказе окормлять нереестровых казаков. Многим памятны первый Большой круг казаков России в 1990 году в Москве и Большой круг в том же году в Ставрополе с участием митрополита Гедеона. Все последующие годы содружество казачества и РПЦ последовательно продолжалось и развивалось. Принцип равного окормления всех казаков нашел свое отражение в создании Синодального комитета РПЦ по взаимодействию с казачеством и распоряжении о закреплении священников за каждым казачьим обществом, что и сделано по всей стране.

Казакам надо осознать, что усилия раскольников направлены против нашей веры и нашей страны, против казачества. Довольно разделений. У казаков еще слишком много настоящих бед и проблем, без решения которых нет будущего у казачества, нет будущего у России. Преодолеем их только вместе. Кроме того, казакам надо помнить, что Православная вера – основа глубинных традиций казачества.

– Одна из «больных» тем в казачьей сфере – о земле. Казаки все чаще остаются без нее и теряют основу своего существования. Как смотрите на этот вопрос?

– Конечно, без земли казаки не могут существовать. Поэтому все чаще раздаются предложения о том, что ее необходимо передавать Церкви, а уж она по справедливости будет отдавать для обработки, в том числе казакам. Уже есть соответствующие обращения у нас в Ставропольской епархии. Я предлагаю создавать приходские фермерские хозяйства. Этот вопрос сейчас решается. К сожалению, земля нередко уже во многом роздана. В Ставропольской епархии есть лишь один приход с землей в 1800 гектаров, но эта земля была оформлена давно, когда участки свободно раздавались. Здесь еще надо учитывать, что полученная казаками земля часто не обрабатывается, в чем их упрекают местные власти. Эти вопросы тоже решаемы – в чем здесь причина – нет техники, или нет желающих работать.

– Не менее остро стоит вопрос о признании казачества отдельным народом. Как вы относитесь к этой идеи?

– Исторически это так и было. И то, что казачество стало возрождаться – тому подтверждение, сословия не возрождаются. Этнически это и сейчас так, а вот в структуре государства казаки являются сословием. Чем сильнее казаки возродятся, наберут силу, тем больше шансов, что их признают народом. Здесь многое зависит от самих казаков и от государства.

Для того, чтобы казаки занялись охраной общественного порядка и пресечением преступлений, министерствам, заключившим договоры, нужно делиться ресурсами, помогать им в случае ранений, в решении социальных вопросов. Как ни печально, никому не хочется этим заниматься. Ведомства предлагают работу только на общественных началах. То есть казак, который должен кормить семью, находясь на государственной службе, не получает за нее деньги. И это при том, что по статистическим данным, очень много преступлений пресекается именно казаками. Каждой структуре, работающей с казачеством, необходимо следовать закону.

С другой стороны, понятно, что казачество у нас еще слабо, ему надо развиваться. Как раз для этого и созданы Совет при Президенте Российской Федерации по делам казачества и Синодальный комитет Русской православной церкви по взаимодействию с казачеством. Мы должны духовно поддержать и воспитать казаков, чтобы они действительно стали достойными того служения, которое ожидает от казачества общество.

Православие – религия, с которой судьба казачества связана вот уже второе тысячелетие. "Православный" и "казак" всегда были тождественными понятиями. Казачество заявляло о себе как об оплоте Православия и защитника христианского мира, твердо стояло "за дом Пресвятой Богородицы". В тяжелых условиях пограничья надежда на помощь Бога и святых давала силы к борьбе.

Казаки молились отправляясь в поход и служили благодарственные молебны по возвращению из него. Молились в минуты опасности и радости. Непременным было сооружение одного, а то и нескольких храмов в казачьих городах.

Христианская вера была основой жизненного уклада и традиций казачьей общины, где суть всего бытия понималась как служба Богу, Царю и Отечеству. На протяжении столетий глубокая вера определяла и мировозрение казачества. В отписке от 3 декабря 1637 года о взятии Азова, среди главных причин своих действий казаки называли глумление турок над Православной верой и разорение церквей. Во все времена наши недруги искали ключ к "великой тайне" непобедимости русского духа. Одна из главных составляющих этого духа и есть Православие. Казак с молоком матери впитывал, что "положить живот за други своя" и "за Престол Пресвятой Богородицы" богоугодное дело и всю свою сознательную жизнь готовился к этому, ибо "зачем иметь меч, если им не сечь то, для чего он выкован". То есть - зачем именовать себя казаком если не служить Вере. Царю и Отечеству".

Героическое "Азовское сидение" 1641 года золотыми буквами вписано в историю казачества и является беспримерным фактом мировой истории, когда шесть тысяч донских богатырей со славным атаманом Осипом Петровым выдержали осаду в городе Азове, а затем разгромили мощнейшую 240-тысячную турецкую рать, возглавляемую опытнейшим турецким полководцем Гусейном-пашой, презиравшим и люто ненавидящем казаков. Какими вразумительными доводами можно объяснить сей факт. Кроме глубокой искренней веры казаков и покровительства Пресвятой Богородицы, Осип Петров воодушевлял своих воинов так: "Вот храм Божий, защитим его или умрем близ алтаря Господня, - смертию за веру покупают небо". Этого было довольно. Такова была душа и натура старого казачества.

Церковь сегодня, как и весь народ, переживает тяжелые времена и мы должны всеми силами ее укреплять. Сказано: "праведника ради единого целый род спасается". Православие более тысячи лет ведет нас опытностью духовной по бурлящему океану страстей. "Кто хочет узнать путь совершенный и не идет со знающим сей путь совершенно, никогда не достигнет града" - учит нас святый молитвенник и заступник земли нашей преподобный Серафим Саровский.

"Верою спасетесь," - заключает он.
Казачий домострой

Долгие годы в школе нам вдалбливали презрительное отношение к самому понятию «домострой». Это отношение к нему начало складываться в дворянской, а потом в разночинной среде, под влиянием западных, в том числе французских революционных идей.

А ведь «Домострой», впервые составленный при Иване Грозном, был огромным культурным достижением России, поскольку в нем закреплялись и регламентировались наиболее рациональные, проверенные веками, традиционные отношения в семье. Под руководством Церкви из всего многообразия обычаев и традиций отбирались наиболее гуманистические и наиболее пригодные к русскому пониманию и быту. Не случайно «Домострой», как главная книга для семейного пользования, дожил в России до XX века.

Однако, казаками давно сказано: «Писанный закон умирает». Можно развить эту мысль так: во-первых, раз народный обычай или традиция фиксируется, значит они уже не общеприняты (на живой обычай не обращают внимания, так как он повсеместен и сам собой разумеется); во-вторых, раз и навсегда закрепленный письменно, он останавливается в развитии и может быть точно так же, только письменно, отменен или заменен на новый, в то время как в обычае живом изменения происходят медленно, незаметно и не вызывают ни недоумения, ни сопротивления. И наконец, обычай, возведенный в степень государственного закона, неизбежно вызывает желание ему противоречить.

У казаков не было письменного домостроя, но он существовал и был неоспорим, как руководство, избавляющее от многих лишних забот и проблем, обременяющих создание и существование семьи.
Застолица

У окна, ближе к образам, в торце стола сидел, Сам - отец семейства, человек на возрасте. Слева от него под образами - отец, за которым сын почтительно ухаживает. Обычно старик съедает что-то и уходит к себе или вообще не садится столу. В этом случае обедать ему подают в «келий», в его каморку. Тогда слева, от Самого, сидит уважаемый гость или гости. Далее справа и еле - вдоль стола, по убывающей: старшие сыновья, средние сыновья, младшие сыновья. В некоторых случаях, по правой стороне - сыновья, по левой - зятья. Затем старшие дочери и снохи, средние дочери, младшие, внуки, замыкает стол Сама - жена хозяина, рядом с нею «бабушки» и старшая «бабушка» - мать хозяина дома или теща и гостьи - родственницы хозяина и хозяйки.

С этого конца, который в бедных домах ближе к печке, а в зажиточных - к кухне, подается еда, здесь женщины могут вставать и убирать посуду.

Следует заметить, что большинство казаков разных войск всегда ели из своей посуды, хотя, как это было принято в старые времена, были семьи, где обедали из одной миски. И в таких случаях подавались две разные посуды - для мужчин и для женщин с детьми.

Еда разносилась или передавалась по столу следующим образом: Самому - отцу. Он ставил тарелку перед стариком, затем - перед гостем или перед тем, кого хотел отметить и почтить. Например, могло быть так, что отец первую тарелку ставил перед младшим сыном или внуком, который в этот день отличился.

После того, как еда была расставлена, Сам призывал к молитве. Иногда читал ее он, но чаще поручал кому-нибудь из младших детей. Затем разрешал садиться и разрезал каравай хлеба, раздавая ломти.

Оброненный кусок хлеба следовало поднять, поцеловать, прочитать молитву или сказать «Господи, прости!».

Обычно за столом ели молча. В Великий пост во время обеда читалось Писание. Обычно читал старик или кто-то из детей. После обеда читалась благодарственная молитва, подавался чай или на юге Дона - кофе. После благодарственной молитвы за столом разрешалось разговаривать, поскольку это уже считалось не обедом, а угощением.

Этот обычай соблюдался строжайшим образом, причем чем проще и беднее была семья, тем в большей чистоте соблюдался чин застолицы. Только невежа мог начать есть прежде, чем опустит ложку в еду Сам, независимо - его это тарелка или общая миска.

При еде из общей посуды свято соблюдался принцип старшинства. Ели в два приема: сначала «юшку», затем по стуку старшего о край посуды разбирали мясо и овощи («гущу таскать»). Ложку ко рту несли не торопясь, подставляли снизу ломоть хлеба. Того же порядка придерживались в армии, где егм, в основном, из общей посуды. Особо ели кашу - по кругу, забирая ложкой с краев, где она успевала остыть.

Старообрядцы, коих по некоторым данным в казаках 40%, в армии получали разрешение есть из своей посуды, им разливали первыми. Они же и в гости ходили со своими чашками и ложками. А своим гостям подавали еду в специальной «поганой» посуде. Кстати, это слово не оскорбительное. «Паган» по-латыни означает «другой веры».

Казаки были чрезвычайно веротерпимы. Потому гость усаживался за стол рядом с хозяином независимо от того, какой он веры. И если в дом бывал зван мусульманин или еврей, то старались не готовить блюд из свинины, чтобы не ставить гостя в неудобное положение.

Праздничная застолица строилась тем же порядком, с той только разницей, что столов накрывалось больше и гости сидели вперемешку с хозяевами. Два принципа соблюдались строжайше: женщины - отдельно от мужчин, и по-старшинству.

Для молодежи ставился отдельный стол, причем имелась в виду только мужская молодежь, незамужние девушки сидели рядом с матерями и тетками.

На столе перед молодежью никогда не было ни вина, ни пива. Кстати, бутылка на столе - это не казачий обычай! Вином в застолицу «обносили». Отсюда разница, звучащая в словах «поднос» и «разнос». Поднос несут одной рукой, а разнос - это огромный поднос с двумя боковыми ручками, который двое казаков носят вокруг стола или позади свадьбы. Они же разливают вино. Бутылки (несколько штук) стоят на столе только перед Самим, который собственноручно наливает уважаемым гостям, передает бутылки старикам и командует, когда обносить. Таким образом строго регулировалось количество спиртного за столом. О вине следует сказать особо, поскольку у казаков существовала древнейшая культура вина и винопития, обусловленная не только обычаями, строго регулируемая различными запретами, но и осознанная философски. От застолицы, где собиралась вся семья или даже весь род, отличалась беседа.

Информационные материалы к содержанию учебного предмета.

Разделы (1-4 класс)

4. Православие в жизни кубанского казачества.

Казак без веры – не казак. Храм. Правила поведения в храме. Казачьи традиции: Рождество Христово. Казачьи традиции: Светлое Христово Воскресение.

Казак без веры – не казак. Православные храмы родной станицы, города. Казак в храме. Для чего приходят в Православный храм. Святой, покровитель Кубанского казачьего войска – благоверный князь Александр Невский. Святые, особо почитаемые среди кубанских казаков. Икона в храмах и жилищах.

Казак без веры – не казак. Молитва. Православные храмы Кубани. Войсковой храм. Войсковой священник. Православный праздник Покрова Пресвятой Богородицы.

Казак без веры – не казак. Заповеди Божьи. Православные храмы Кубани и России. Традиции и обычаи кубанских казаков по Православному календарю.

Казачество Православное

Епархии, окормляющие современное Кубанское казачье войско. Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл и его отношение к казачеству. Митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор и его поддержка и окормление Кубанского казачьего войска. Войсковой священник Кубанского казачьего войска и его роль в жизни войска. Священнослужители, окормляющие казачьи общества. Православие в жизни современного казака. Участие казаков и казачьих семей в богослужениях. Участие священнослужителей в казачьих мероприятиях. Роль священника в жизни казачьего общества.

В системе ценностей кубанского казачества первое место справедливо отводят православной вере. Православие пронизывало многие стороны жизни казачьего войска, станичной общины, семьи. Казачество является хранителем самых высоких духовных и нравственных ценностей.

Православие определяло жизненный путь казака с первого дня земной жизни, от крещения до отпевания при отходе его в мир иной, формировало мировоззрение и весь ежегодный круг обрядов.

Таинству крещения казаки передавали огромное значение. Перед тем, как нести ребенка в церковь (на крещение), его клали в красный угол (к иконам) и молились: «определи ему, Господи, талант и счастие, добрый разум и долгие годы». На крестины, кто побогаче, звали священника, когда у младенца прорезывались зубы, родители, посадив его на лошадь, возили в церковь служить молебен Иоанну Воину о том, чтобы он был храбрым казаком.

Дети, по понятиям казаков – признак благополучия, признак «Благословления Господня над семьей».Отсутствие детей считалось Божьим наказанием, не говоря уже о венчании. Народная свадебная обрядность была признана Православием. После согласия жениха и невесты на брак, их ставили рядом и, помолившись Богу, благословляли, приговаривая: «Дай же Бог нам слышанное видеть, желанное получить».

Сваты, подходя к дому, говорили три раза: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас». Из дома отвечали: «Аминь» и отворяли двери. Все основные действия свадебных обрядов также сопровождались молитвами. В день свадьбы с благовестом к обедне отец и мать благословляли святой иконой невесту, которая, положив три земных поклона, целовала Святой лик, кланялась в ноги родителям. Жених, получив благословление своих родителей, отправлялся к невесте. Впереди шел священник с крестом, затем мальчики несли благословенные образа с пеленами. Венчание было единственным доказательством законности брака.

От «нечистой силы», считали, Бог защитит – достаточно осенить себя крестным знаменем, произнести Святую молитву – «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас» и никакая нечисть колдунов ничего не сделает.

Судьи садились за стол, предварительно сотворив Крестное Знамение и сказав «Благослови, Господи». Снятие со стены иконы и целование ее считалось средством доказательства своей невинности, во многих случаях вор не решался на такую клятву – «снять икону со стены» и признавался в преступлении. Если виновный не признавался, служили молебен Иоанну Воину и ставили свечу (верхом вниз), чтобы его мучила совесть. Старались не ругать вора, а желать ему добра, служили молебен за его здоровье, чтобы его замучила совесть. Нередко это приводило к раскаянию. Станичный суд мог приговорить и к церковному покаянию.

Церковь у казаков – самое главное достояние станицы, строили церковь казаки обычно всем обществом. Недаром, казаки, приходя на новые земли, начинали со строительства церкви или часовни.

В качестве примера можно привести строительство первого казачьего храма на Кубани – во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Самым старым казачьим поселением на Кубани является станица Таманская. 25 августа 1792 года на бывших княжеских холмах Тмутаракани высадился первый отряд казаков под командованием войскового полковника Саввы Белого. Главным для себя прибывшие на Тамань казаки считали основание церкви, посвящение её Покрову Пресвятой Богородицы, своей покровительнице, чью икону черноморцы постоянно носили с собой, связывали с ней ратные успехи и мирские достижения. Пока строилась церковь, казаки долгое время жили в землянках и лишь после ее возведения занимались обустройством хат. В станицах и хуторах церковь была духовным центром. Практически при каждой станичной церкви имелась церковно-приходская школа, где детям давали и светское образование, и учили закону Божьему.

До начала литургии прихожане сыпали перед западными дверями церкви пшеницу. После литургии духовенство над хлебом служило благодарственный молебен. Деньги от продажи хлеба шли на украшение храма. В некоторых станицах у церкви был столб, к которому привязывали барана, гуся, корову … в дар церкви. Иногда сборы на церковь определял станичный сход. Могли часть общественной земли сдать в аренду, чтобы на вырученные деньги построить храм. Мыли и убирали храмы казачки по желанию.

Казаки всегда объединялись вокруг церкви, создавая свой станичный приход. У казаков особое отношение к православию, их отличает особая религиозность, ведь казаков называют «воины Христовы». В час смертельной опасности понимание того, что жизнь дана Богом, и только Бог может ее забрать, делает казака, творившего горячую молитву своему Святому-покровителю, не только искренне верующим, но и бесстрашным.

Основу морально-нравственных устоев казачества составили десять Христовых заповедей. Приучая детей к соблюдению заповедей Господних, родители по-простому поучали их.

Таким образом, православная религия определяла всю жизнь казака с рождения и до самой его смерти.

50. КАЗАЧЕСТВО И ПРАВОСЛАВИЕ

Укрепление позиций государства на казачьих окраинах во многом способствовало и укреплению Церкви. Если в XVII в. храмы имелись только в центрах казачьих областей (в Сибири - в городах и крупных селах), то при Петре I вовсю развернулось строительство станичных храмов. Кстати, только тогда, вместе с постройкой церквей, Петр запретил казакам жениться без священников, на майдане. Возникали новые монастыри. Например, на Дону мужские - Черниев, Кременской, женские - Старочеркасский, Ефремовский. Бекреневский и Усть-Медведицкий сперва были мужскими, потом их преобразовали в женские. Но казачье православие по-прежнему сохраняло некоторую специфику, соединяя христианство и воинские традиции. Основой для такого сочетания служили слова Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Иоанн. 15,13). Поэтому в хате на одной стене висели иконы и оружие. Казачьи монастыри, как и раньше, служили пристанищем увечных воинов. А в женские монастыри уходили вдовы, чьи мужья не вернулись из походов. Кстати, весьма красноречивая деталь - в отличие от Центральной России, казачьи монастыри никогда не пользовались трудом крепостных .

Особым было и положение священников. Они являлись важными фигурами казачьей общины, обязательно присутствовали на станичных кругах, могли даже прервать их, хотя сами права голоса не имели. Следили за нравственностью прихожан, вели учет родившихся, женившихся, умерших. Выполняли и функции медиков, санитарного контроля. Но со священниками, присылаемыми извне и не знающими казачьей среды, возникали трудности. И их старались готовить из своих. Кандидаты обучались при монастырях и посылались для рукоположения в епархию. А в 1757 г. атаман Ефремов добился учреждения в Черкасске семинарии. Однако и человек, рукоположенный в священники, не мог сразу получить приход. Его оценивало начальство и выбирали на станичном кругу. Об избрании составлялась «поручная запись», с которой кандидат отправлялся к архиерею, чтобы получить соответствующее место.

Лишь во второй половине XVIII в. подобное положение было сочтено ненормальным, в 1762 г. Воронежский епископ жаловался, что донские старшины, считая себя «во всем от прочих отменными», «не только в причет церковный аттестуют, но по своему рассмотрению и в причетники сами определяют и прямо в церковные дела вступают и грамоты причетские от себя дают за своими печатями». Но, несмотря на вмешательство Синода, влияние казачьих властей на местную церковь оставалось очень сильным. А как же иначе, если храмы строились и содержались на казачьи средства? Позже была выделена самостоятельная Донская епархия, и противоречия сгладились: епископ контактировал с войсковым атаманом, и таким образом оба могли воздействовать на подчиненных друг друга.

Но значительная часть казаков оставалась старообрядцами - все уральцы, гребенцы, много их было среди оренбуржцев, сибирцев, на Верхнем Дону. Впрочем, делить на старообрядцев и «православных», как делается в некоторых источниках, пожалуй, некорректно. А разве старообрядцы не православные? Правильнее говорить о сторонниках старорусского и грекорусского обрядов. К тому же и само старообрядчество разделилось на ряд направлений - беглопоповцы (принимавшие для служения беглых грекорусских священников), беспоповцы (обходившиеся без священников) и т. д. У казаков и здесь имелась своя специфика. В данном случае характерен пример с гребенцами.

При Анне Иоанновне, когда в России опять взялись за старообрядцев, астраханский епископ послал в Кизляр своего «закащика» Федора Иванова, рьяно принявшегося «искоренять раскол». В 1738 г. гребенцы во главе с атаманом Данилом Аукой обратились к епископу Иллариону, сославшись на разрешение Петра I креститься двумя перстами. И он, вроде, согласился. Поскольку у казаков церкви были только в Кизляре и Курдюковской, а в остальных станицах молитвенные дома (без алтарей), Илларион распорядился построить алтари и совершать литургии. Казаки ответили, что все выполнят, кроме троеперстия. Но последовали новые доносы, что «они состоят в немалом расколе». Синод велел навести порядок. И Илларион указал, что если казаки «в своем двоеперстии в упрямстве будут, то не токмо духовным, но и гражданским наказанием наказаны будут». Ответ гласил: «В нашем Гребенском Войске расколу не имеетца, ибо как отцы наши, деды, прадеды издревле состояли в православной вере христианской и крестились двоеперстным крестом, так же и мы… не убавливаем и не прибавливаем». Указывали, что всем прежним царям присягали двумя перстами, что у них крестились многие выходцы из горцев, а если менять обряд, на них это плохо подействует. Поэтому казаки дали подписку о верности Церкви, но с сохранением двоеперстия - даже если придется «пострадати и умерети» или покинуть Терек.

И Илларион согласился, «понеже у них, кроме креста, иного расколу никакого нет». Но Синод настоял на своем, начались гонения. Составляли списки тех, кто не был на исповеди, взымали штрафы, отбирали иконы старого письма, снимали и отдавали под следствие священников, отправлявших службу по старому обряду. Это вызвало конфликты, побеги казаков. Тут уж подняли голос светские власти, оказавшись уступчивее духовных. Кизлярский комендант заявлял, что насильно искоренять раскол невозможно, лучше прислать ученых проповедников. А если таковых нет, то не надо направлять угрожающие консисторские указы, «чтоб тем наибольше не привесть казаков в развращение». Сенат, учитывая важность охраны границ, распорядился не принуждать гребенцов в вопросах веры .

В 1763 г. Петр III дозволил старообрядчество, и Екатерина подтвердила его решение. Однако послабления запоздали. Гребенцы отшатнулись от официальной Церкви. Наложился еще один фактор. Церковных кадров на здешней окраине крайне не хватало, а из Закавказья эмигрировали православные грузины. И было решено задействовать грузинское духовенство. Оно служило в храмах Кизляра, основало Крестовоздвиженский монастырь, посылалось в станицы. Некоторые священники и служили по-грузински, сопровождали праздники грузинскими песнопениями. Для многонационального Терско-Кизлярского Войска и переселенцев из Терско-Семейного такая церковь подходила, другой-то нет. Но для старожилов-гребенцов выглядела «чужой», не русской.

Когда началось формирование Азово-Моздокской линии, с Дона и Волги на Кавказ переселяли тоже в первую очередь старообрядцев. Поехали сюда и расколоучителя с Иргиза, из-за границы. Но они были различных толков и течений, пошел разброд. Современники писали, что терские казаки «все разных расколов». Впрочем, у казаков и раскольничество трансформировалось. Отпала антигосударственная составляющая. И они оставались верными слугами Бога, царя и Отечества. Только Богу служили по-своему - как привыкли. Поэтому светская власть в обиду их не давала. Всесильный Потемкин добился у Синода разрешения для казаков-старообрядцев строить церкви. Возникали скиты - у Калиновской, Червленной, Новогладковской и др. Однако здешние скиты не стали местами, где укрывались и вели раскольничью пропаганду беглые. Они превратились в подобие традиционных казачьих монастырей. В них поселялись инвалиды, убогие, вдовы. Подрабатывали шитьем, возделывали свои сады и виноградники, помогали и станичники - продукты приносили дети и называли имя того, за кого надо помолиться. И местные власти этих скитов «не замечали».

В 1800 г. по инициативе Павла I было принято положение о единоверческой церкви - подчиняющейся Синоду, но осуществляющей богослужение по старопечатным книгам и старым обрядам. В принципе, это было именно то, чего добивались раньше гребенцы. И единоверчество широко распространилось в Уральском Войске, в него перешло более половины казаков. Но на Дону единоверческий храм возник только в одной станице, Верхне-Каргальской. А на Тереке сказался конфликт с официальной Церковью и ее «грузинский» характер, и нововедение не утвердилось. Лишь под влиянием миссионерской деятельности о. Назария (Пузина) возникла так называемая «назаровская церковь», хотя ее прихожане считали сами себя не единоверами, а теми же старообрядцами, только «с настоящим попом, а не с самоставленником».

В 1846 г. на территории Австро-Венгрии была создана Белокриницкая старообрядческая церковь. Единство структуры, возможность поставления священников позволили ей привлечь в России многих сторонников. Но среди казаков белокриницких староверов (их называли «австрийцами») было немного. В основном религиозная жизнь общин проходила под руководством своих выборных уставщиков. А для таинств крещения, венчания, полного чина отпевания пользовались услугами либо беглых попов, либо раз-два в год представители общины ехали в Россию и за плату привозили священника оттуда. Возникали у казаков и толки, неизвестные у других старообрядцев - никуданцы, неокружники, дырники. В целом же можно согласиться с выводом историка Н.И. Великой, что «казачье старообрядчество невозможно отнести к основным течениям (поповцы, беспоповцы) или толкам (поморцы, нетовцы, федосеевцы)». Потому что оно «имело дораскольнический характер». «При отсутствии священников сложились особые формы религиозной деятельности, осуществлявшиеся под руководством наиболее нравственных и уважаемых казаков» .

Проникали в среду казачества и ереси, секты. В 1818 г. на Дону в Верхне-Курмоярской есаул Евлампий Кательников создал секту «духоносцев», его последователи устраивали изнурительные посты и бдения, доходя до экстаза «богоодержимости». Секта была запрещена, Кательникова сослали на Соловки. Распространяли свои учения и баптисты («штунда»), молокане, хлысты, скопцы, адвентисты, представители «Старого Израиля» и «Нового Израиля». Но сама направленность этих сект не соответствовала духу казачества, и они находили очень мало приверженцев.

На Кавказе же удельный вес старообрядчества постепенно снижался. В Черноморском Войске господствовало грекорусское Православие. И когда пошла массовая подпитка казаков отставными солдатами, русскими и украинскими крестьянами, они также были «нововерами». Кстати, и грузинское духовенство после присоединения Грузии схлынуло туда, а на линию стали присылать русских священников. В 1829 г. Северный Кавказ был передан в ведение Донской епархии, а в 1843 г. образована Кавказская, и казачьи станицы были подчинены обер-священнику Кавказского корпуса Лаврентию Михайловскому.

Особенности здесь наблюдались такие же, как на Дону. У черноморцев возникли свои монастыри, Мариинская женская пустынь, мужская Екатерино-Лебяженская пустынь - которая стала и школой для желающих поступить в духовное звание. Казачьи власти постоянно вмешивались в церковные дела. Так, в 1849 г. атаман Черноморского Войска Заводовский велел всем священникам три воскресенья подряд читать в церквях приказ наместника (о запрете казакам обращаться к властям через головы непосредственных начальников). Все выполнили безоговорочно, отказался лишь о. Герасим (Сперанский). Заводовский направил на него рапорт обер-священнику, но неожиданно получил резкий отлуп. Л. Михайловский указал, что «объявление в православной церкви прилично только в делах Церкви или ее догматах или… в происшествиях, касающихся дел государственных или Августейшего Императорского Дома». В прочие же вопросы «духовенство вмешивать вовсе не следует». Только после этого военные и гражданские указания стали зачитывать на сходах или возле церквей.

А отношения между представителями грекорусского и старорусского обрядов в казачестве сложились куда более терпимые, чем в неказачьей среде. Казаки одного исповедания старались жить и держаться вместе, но и антагонизма с другими течениями у них не возникало. Например, в 1801 г., когда донцов на Иргизе догнало известие о смерти Павла и отмене похода в Индию, все Войско встречало Пасху в здешних старообрядческих скитах. Вместе - атаман, офицеры, казаки. И никого это не смущало. Что ж делать, если других храмов и священников поблизости нет?

Николай I развернул новые гонения на старообрядчество, но для казаков и он делал исключение, указом от 1836 г. им разрешалось отправлять богослужение по своим обрядам. И духовенство писало, что на Тереке «раскольники открыто строили молитвенные дома, открыто держали беглых попов, заводили секты, а начальниками станиц назначались явные раскольники, даже между командирами Гребенского и других полков встречались раскольники». Без конфликтов, правда, не обходилось. В 1844 г. казак донского полка, проходившего через Червленную, узнал в станичном уставщике беглого. Епископ Иеремия настоял на аресте. Станичники, связанные воинской дисциплиной, противиться не могли. Но за уставщика вступились казачки. Вооружились мужниными винтовками, палками. Дабы их устрашить, выпалили из пушек холостыми. Но женщины не испугались и бросились на солдат. С трудом «бабий бунт» все же усмирили. Однако светские власти опять приняли сторону казаков. Наместник Воронцов докладывал в Петербург, что трения по вопросам веры мешают им нести службу. И в 1850 г. царь распорядился именовать раскольниками только «вредные секты» - духоборцев, иконоборцев, жидовствующих и т. д., а остальных называть староверами и не преследовать.

Религиозное отчуждение в казачьей среде порой проявлялось, но чаще в тех случаях, когда это относилось к пришлым. И объяснялось оно различиями не столько исповеданий, сколько обычаев, образа поведения, мышления. Но никакого отчуждения не наблюдалось, допустим, между знаменитым командиром полка «нововером» Н.П. Слепцовым и его подчиненными, гребенцами-староверами, сроднившимися с ним в боях. А когда в 1840-х гг. для усиления Гребенского полка в 5 станиц направили переселенцев из Харьковской губернии, принять их отказались только в Червленной, и украинцы, которых хотели в ней поселить, основали новую станицу, Николаевскую. В остальных жили вместе. В разных концах станиц, разных слободах, молились отдельно. Но служили-то и воевали вместе. И постепенно сживались. Бывало, что и меняли исповедание. Иногда девушки из старообрядческих семей старались выйти замуж за казаков грекорусского обряда, поскольку у них отношения в семьях были свободнее. А бывало, что члены одной семьи относились к различным исповеданиям . Но им нечего было делить. Они были казаками, а значит, высшие ценности являлись у них одинаковыми.

Да и что уж говорить об отношениях между разными ветвями Православия, если казаки всегда умели ладить даже с иноверцами и инородцами? На Кавказе в самый разгар войны куначились с горцами. Нередко и принимали инородцев в свою среду. На Урале в XVIII в. если казаками желали стать пленные, они обязаны были креститься, но если татары, башкиры, калмыки переходили к казакам добровольно, они могли оставаться в своей вере. В Забайкальское Войско, как уже отмечалось, вошли целыми полками язычники-эвенки и буддисты-буряты. Были даже ламы-казаки - установился порядок, что на время сборов их отпускали из дацанов, а потом они возвращались к монашеской жизни. На Тереке в Бороздинской были поселены казанские татары и тавлинцы, сохранившие мусульиманскую веру. Мусульмане-башкиры вошли в Оренбургское и Уральское Войска, буддисты-калмыки - в Астраханское, Донское, Уральское.

И казаки-христиане воспринимали их как своих собратьев. В чем, кстати, тоже проявлялась психология «воинов Христовых». Не дело воина обсуждать то, что решено Свыше. Если Господь по своим неисповедимым путям допускает, что кто-то верит иначе, то нужно ли и можно ли спорить с таким положением? Однако при этом не возникало и ничего похожего на экуменизм. Никогда казаки не вели дискуссий о «точках соприкосновения» религий, о возможностях их «сближения». Уважали чужие традиции, но и свои блюли. У них - свое, у нас - свое, а государство-то общее, поэтому и общей службе разница верований не мешает.

Православие было не просто верой, а фундаментом всей казачьей жизни. Как и у каждого на Руси, у казака с Церковью было связано и рождение, и крещение, и венчание, и погребение. И весь хозяйственный год был связан с церковным - после Троицы косить сено, после Рождества Богородицы убирать виноград и т. п. Но были и свои, казачьи традиции, свои почитаемые чудотворные иконы - Аксайской Божьей Матери, избавившей Дон от холеры, Урюпинской Божьей Матери, Ахтырской Божьей Матери, Табынской Божьей Матери и др. Были свои специфические обычаи. Например, церковный обряд проводов на службу. И благодарственный молебен по возвращении со службы. Сохранялся и обычай войсковых кругов. На них уже не выбирали атаманов, не принимали никаких решений, а круги стали просто общими праздниками всего Войска . Выносились все регалии, знамена, наказной атаман и члены правления шествовали к войсковому собору, где служилась торжественная служба. Устраивался парад, угощение…

Существовали праздники, считавшиеся своими, казачьими. Покров Пресвятой Богородицы (в память взятия Казани), день Казанской Божьей Матери - защитницы России (в память освобождения Москвы от поляков), праздновался и День казачки или День матери (он приходился на Введение Богородицы во храм). Были особые дни поминовения предков. Например, на Дону - Войсковая панихида, которая служилась в субботу, предшествующую дню Покрова Пресвятой Богородицы, и сопровождалась выступлениями певческих хоров, воинскими состязаниями, трапезой. А престольный праздник станичной церкви был и праздником станицы. На майдане накрывали столы, прездновали и в домах. Это тоже сопровождалось песнями, плясками, джигитовками. И гуляли по три дня!

Правда, с некоторыми обычаями Церковь пыталась бороться (так же, как и войсковое начальство) - скажем, с кулачными боями, а на Кубани и Тереке - с пальбой в воздух на свадьбах и праздниках, «вследствие чего не проходит года, чтобы не ранили или даже не убили человека». Но такая борьба особых результатов не приносила, своих традиций казаки держались строго. Повсеместно сохранялись и те же кулачные бои, на Масленицу - взятие снежных крепостей, особенно пышно оно разыгрывалось в Оренбуржье, с маскарадными ряжеными, специальными «воеводами». А у гребенских староверов сохранялись и вообще архаичные обряды. Скажем, на Троицу - «пускание кораблей». Такие «корабли» делались сообща, украшались цветами, лентами, на них сажали стилизованные куклы «казака» и «казачки», торжественно, всей станицей несли к Тереку и пускали на воду. После чего «корабль» требовалось потопить выстрелами, и начиналось всеобщее гулянье с плясками, песнями. У гребенцов сохранилась из неведомых глубин времени и особая форма казачьего «причастия» - прикусить кончик собственной бороды. И современники-офицеры с удивлением отмечали, что в любой момент, взяв в рот бороду и считая себя причастившимися, гребенские казаки «на явную смерть идут без размышления» .

Казачество и колонизация Сибири В любом, даже самом кратком изложении отечественной истории, фиксирующем лишь ключевые вехи в биографии страны, имя Годунова и время Годунова упоминается в связи с двумя эпохальными событиями: Смутой, то есть распадом «второго»