Концепция теории о сверхчеловеке ницше. Теория «сверхчеловека

Концепция «Сверхчеловека» Ф. Ницше

Усачёва Алёна ЭК-11

Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 года, в Саксонии. Жизнь у философа была тяжёлой: будучи почти слепым, он испытывал невыносимые головные боли; а также проблемы с желудком. Вся его жизнь - это борьба с болезнью, но, даже не смотря на болезнь, Ницше работает над своими произведениями.

Поворотным моментом в становлении концепций Ницше стало прочтение им книги Артура Шопенгауэра «Мир как Воля и Представление». Я понял его, как если бы он писал для меня, так отзывался Ницше о своем учителе.

Самое известное его произведение «Так говорил Заратустра». Фридриха Ницше не понимали современники, поэтому в своей книге он написал необычный подзаголовок: Книга для всех и ни для кого. В книге автор показывает человечество, которое пробудилось к новой жизни, указывает на желанный образ Сверхчеловека, а также путь становления этого Сверчеловека.

В произведении «Так говорил Заратустра» есть интересный момент. В неком городе есть две высоких башни. Между ними, очень высоко, натянут канат. В какой-то момент, идущий по городу рассказчик замечает, как на вершине одной из башен появляется человек и начинает двигаться по канату к другой башне. Он идет не спеша, боясь упасть. И в этот же момент появляется другой человек с мечом. Этот человек идет следом и догоняет первого. А ну-ка уступи мне дорогу! - восклицает он - Ибо я быстрее и сильнее, и лучше тебя! Человек с мечом - это новый, «идеальный» человек, Сверхчеловек.

Итак, кто же такой Сверхчеловек?

Ницше выделял несколько стадий развития человека. Думаю, что надо раскрыть каждую стадию для определения Сверхчеловека.

Первое состояние - состояние верблюда. Таким состоянием обладают большинство людей. Они покорно переносят все тяготы, не пытаясь, что - то изменить. Такие люди живут во власти традиций и законов.

Стадия рычащего льва - это второе состояние развития. Таких людей меньше, чем людей «верблюдов». На этой стадии человек избавляется от предрассудков. Он пытается научиться жить своим разумом и волей. Это сложная стадия, потому что легко можно вернуться к первой стадии.

Третье состояние - состояние ребенка. Это люди, которые готовы идти дальше, развиваться. В нем уже нет агрессии, но есть примирение и компромисс с миром.

С точки зрения философа, современный человек слаб, малодушен; он ни на что не способен, и, пытаясь скрыть такое свое существование, он говорит о справедливости, сострадании и тому подобным вещам. Идеал человека - это Сверхчеловек, как говорил сам Ф. Ницше, «белокурая бестия», который имеет цель в жизни и уверенно идет к ней, сокрушая все общепринятые вековые привычки, взгляды и идеалы. Хочу заметить, что, по мнению Ницше, главным заблуждением людей является их слепое следование традициям, религии, морали и законам.

Сверхчеловек - это смысл бытия; он должен превзойти современного человека. Ницше считал, что бы вернуть человеку утраченный смысл существования, надо достичь идеи Сверхчеловека.

На счет религии у Фридриха Ницше все очень просто. Религия для него - это мораль для слабых, которые не могут ничего сделать сами, поэтому просят помощи у несуществующего Бога. Эти люди являются рабами. Таких людей больше, чем более сильных господ, которые стремятся к власти, господству и могуществу.

Бога, по мнению философа, не существует. Сверхчеловек сам себе Бог. "Мужайтесь, высшие люди! Ныне впервые мечется в родовых муках гора человеческого будущего. Бог умер, ныне мы хотим, чтобы жил Сверхчеловек!" - так говорил Заратустра.

Таким образом, Сверхчеловек - это образ «сильной личности», который стремится к власти. Он имеет смысл своего существования и уверенно идет к цели, разрушая старые традиции и законы морали.

Мораль играет разлагающую роль, так как мораль предполагает послушание и терпение, а все это расслабляет волю человека, поэтому все формы человеческого поведения маскируют «волю к власти».

Воспринимать философию Ф. Ницше можно по-разному. Его творчество анализировали многие мыслители. Отзывы получались до противоположности различные. Одни критики превозносили идеал сверхчеловека, другие, наоборот, резко осуждали его. Например, В.С. Соловьёв положительно высказывается о ницшевской идеи Сверхчеловека. В своей статье «Словесность или истина?» он пишет: Разве не прав несчастный Ницше, когда утверждает, что всё достоинство, вся ценность человека в том, что он больше, чем человек, что он переход к чему-то другому, высшему... Каждый из нас есть сверхчеловек в возможности, потенциально, но чтобы стать таким в действительности требуется, конечно, более прочная опора, чем собственное желание, чувство или отвлеченная мысль.

Но мое мнение, что концепция «Сверхчеловека» утопична. Я думаю, что образ Сверхчеловека недостижим, а люди, которые берут на себя роль Бога не смогут ничего добиться. Они не станут высшей властью, а если попытаются путем убийств и страха, то это приведет к анархии. Люди не перестанут следовать традициям, религии, морали и законам, что противоречит концепции философа. Но, несомненно, эта концепция призывает человека постоянно совершенствоваться, найти смысл в жизни и идти к своей цели. Однозначно, что это необходимо человечеству!

ницше развитие человек мораль

Список литературы

1.Ф.Ницше «Так говорил Заратустра». Книга для всех и ни для кого. - М: Интербук, 1990г.

2.Краткая философская энциклопедия. «Прогресс», 1994г.

3.Сапожников Андрей « Сверхчеловек по Ницше». URL: (дата обращения: 13.11.2003г)

Лысенко Елизавета Андреевна. Идея о Сверхчеловеке по произведению Ф.Ницше «Так говорил Заратустра».

URL: (дата обращения: 2009г)

.«Особенности философии Ницше». URL: (дата обращения: 2004г)

Ойзерман Т.И., Амбивлентность философии, М., «Канон+»; «Реабилитация», 2011 г. URL:

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

В конце XIX - начале XX веков увлечение творчеством Ницше в России и Европе носило поистине “эпидемический” (Т. Циглер) характер. Однако в силу специфического российского социокультурного контекста философский портрет “русского Ницше” все же отличался от созданного в те же годы на Западе. В западноевропейской традиции философствования, начиная с Шопенгауэра, центр тяжести переместился из области абстрактно-систематической в практическо-этическую, на месте проблемы познания оказалась проблема жизни (воли к жизни, власти, действию), что поставило на первый план рассмотрение уже не идеального отвлечения “человек”, а действительного человека, который живет в определенную историческую эпоху. В России же, вступившей на путь модернизации, идеи Ницше воспринимались как призывы к свободе и творчеству, бросающие вызов патриархально-этатистским устоям. Отечественные мыслители увидели в Ницше вдохновенного проповедника новых религиозных первоначал, зовущего на борьбу за абсолютные ценности духа. В отличие от Запада, где главную роль в интерпретации творчества Ницше играли такие понятия как “воля к власти”, “нигилизм”, “переоценка ценностей”, в России первостепенное внимание было уделено ницшеанской идее сверхчеловека, получившей религиозно-метафизическую окраску. Русские читатели Ницше доверились пророчеству философа, обмолвившемуся о себе: “Да, я провозвестник молнии, я тяжелая капля из тучи: но молния эта - сверхчеловек. Учение о сверхчеловеке явилось центральным пунктом его творчества как для российских поклонников Ницше, так и для его противников.

Итак, обратимся к наиболее обсуждавшемуся в России начала века аспекту творчества Ницше. Начиная с 1899–1901 годов стремительно разрасталась полемика вокруг ницшевского понятия “Ubermensch”. Уже на заре нынешнего столетия появились первые опыты классификации интерпретаций образа “сверхчеловек”. В 1906 году в работе “"Сверхчеловек" Ницше” автор - С. Знаменский выделил две концепции сверхчеловека у Ницше (кстати сказать, наиболее часто рассматриваемые в отечественной научной литературе тех лет) - биологическую теорию “homo supersapiens”, исходящую из дарвиновского учения об эволюции; и культурно-историческую, по которой сверхчеловек - “homo sapiens perfectus” - совершеннейший человеческий тип. В дальнейшем к ним добавились другие прочтения ницшевской теории сверхчеловека: культурно-этическое (Н. Авксентьев, Н. Абрамович), религиозно-метафизическое (А. Белый, Н. Бердяев, Д. Мережковский), социально-аристократическое (Е. Тарле, Ф. Зелинский). Среди современных обобщающих исследований по данному вопросу наиболее плодотворной нам представляется классификация, предложенная М. Кореневой. В потоке всевозможных толкований она выделила три подхода к осмыслению сверхчеловека Ницше: “Сверхчеловек понимался как воплощение "биологического индивидуума", и в этом смысле Ницше представлялся прямым преемником идей Феогнида; антропологическая интерпретация: сверхчеловек отождествлялся с человекобогом, был знаком религиозного обновления личности; и метафизическое понимание идеи сверхчеловека, который трактовался как принцип, слово, художественный образ” .

Столь широкий разброс отечественных истолкований концепции сверхчеловека был обусловлен прежде всего различием миросозерцании самих критиков. Однако немаловажным объективным обстоятельством стало то, что в текстах Ницше отсутствовало систематическое представление о понятии “сверхчеловек”: “Слово "сверхчеловек" для обозначения типа самой высокой удачливости, в противоположность "современным" людям, "добрым" людям, христианам и прочим нигилистам...” Такая “размытость” образа обусловливала противоречивость интерпретаций у самого Ницше. Е. Трубецкой назвал концепцию германского философа о сверхчеловеке “сводом всех внутренних противоречий учения Ницше вообще” . Действительно, Ницше, много писавший о сверхчеловеке, но никогда не выходивший за рамки поэтической символики и знаковой образности, не оставил “четкого” описания того, что реально представляет собой сверхчеловек:

“Сверхчеловек - смысл земли. Пусть же ваша воля скажет: да будет сверхчеловек смыслом земли!” “Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно преодолеть. Что же сделали вы, чтобы преодолеть его?” “Человек - это канат, закрепленный между зверем и сверхчеловеком, - канат над пропастью”.
“Я хочу показать людям смысл их бытия; смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи человека”. “Что такое обезьяна для человека? Посмешище или жгучий стыд. И тем же пусть будет человек для сверхчеловека: посмешищем и жгучим стыдом”.
“Впрямь, грязный поток человек. Надо быть морем, чтобы суметь принять в себя грязный поток и не оказаться нечистым”. “Я учу вас о сверхчеловеке; он - это море, в нем может утонуть и ваше великое презрение” .

В пучине ницшевских условностей и символов российские интерпретаторы идеала сверхчеловека искали его истинный образ среди греческих героев, на страницах скандинавских саг и германских легенд. Однако преобладали в отечественной литературе два подхода к истолкованию сверхчеловека - главным образом, “филологический”, исходивший из этимологии и словесной формы термина Ubermensch; а также “археологический”, основанный на исторических сведениях об основателе религии зороастризма, герое иранской мифологии - Заратуштре (греч. - Зороастр, среднеиран. - Зардушт), ставшем прототипом ницшевского пророка Заратустры, главного героя сочинения “Так говорил Заратустра”, в уста которого Ницше вложил проповедь сверхчеловека. Заратустра представал провозвестником сверхчеловека, началом, не столько порождающим сверхчеловека, сколько помогающим его рождению в человеке. Заратустра был призван создать условия, в которых человек преодолевает себя и оказывается преодолен: “В Сверхчеловеке преодолевается человек, все, что было великим в человеке. О халкионическом начале, о легких ногах, о совмещении злобы и легкомыслия и обо всем, что вообще типично для типа Заратустры, никогда еще никто не мечтал как о существенном элементе величия. Заратустра именно в этой шири пространства, в этой доступности противоречиям чувствует себя наивысшим проявлением всего сущего...”
Что же касается самого термина Ubermensch, то большинство отечественных исследователей полагало, что этот термин пришел в сочинения Ницше от Гёте: “Ницше - духовный сын Гёте, сын многострадальный, в сокровенных закоулках души которого отзывается скорбь целого века” . Или: “Термин Ubermensch Ницше заимствовал из "Фауста" Гёте, Гёте произнес это слово иронически и вскользь, Ницше же вложил в него самостоятельное содержание”

Существенно, что наряду с теми российскими критиками Ницше, которые познакомились с его трудами на языке оригинала (Вл. Соловьев, Вяч. Иванов, Д. Мережковский и др.), были и те, кто читал произведения философа во французских и русских переводах (нередко и по смыслу, и эмоционально отклонявшихся от первоначального варианта). В связи с этим возникала проблема стандартизации терминологии. (Подобные сложности и смысловые искажения, связанные с переводом текстов Ницше на английский язык, описаны в работе известной американской исследовательницы творчества Ницше Б. Розенталь. Проблема выбора термина “superman” или “overman” для немецкого Ubermensch в англоязычной литературе так и осталась открытой: каждый автор вправе воспользоваться наиболее подходящим на его вкус переводом.)

Понятие “сверхчеловек” явилось для российских мыслителей “ключом” к “надлежащему” пониманию творчества Ницше. По настороженно-негативному или, напротив, восторженно-апологетическому отношению того или иного отечественного писателя к творчеству Ницше можно определить его духовную причастность к одному из “культурных” поколений в России на рубеже веков. Представителей классического русского идеализма конца XIX века и неоидеалистов, не говоря уже о деятелях “нового религиозного сознания”, разделяла духовная грань, обусловленная, в частности, различным отношением к ницшевской идее сверхчеловека. Поколение традиционного русского идеализма конца XIX века было едино в отвержении и резко негативной оценке концепции сверхчеловека, получившей благосклонное признание в работах российских интеллектуалов начала XX столетия. Можно сказать, что для отечественных исследователей в ней как в фокусе концентрировались и нравственные, и все прочие (религиозные, метафизические, гносеологические, эстетические и т. п.) проблемы философии Ницше.
В ортодоксально-религиозной среде и представителями старшего поколения философов-идеалистов сверхчеловек Ницше был воспринят как воплощение злого начала, которое стоит вне всякого нравственного порядка, действует на основании собственных инстинктов, в соответствии с основным своим влечением - “жаждой власти”, и при этом не щадит ни себя, ни своих ближних: “сверхчеловек - отрицатель и противник как личной нравственности, заключающейся в укрощении влечений низшей природы, так и деятельности, основанной на любви и самоотвержении в интересах своих ближних” . Таким образом, в ряде сочинений грядущий Ubermensch Ницше превращался в “Niedermensch"a” (С. Левитский), который был приравнен к издревле явленному человеческому сознанию образу воплощенного зла: сатана по иудейским и христианским канонам, Ариман у персов, Шива в индуизме. В очерке, помещенном в журнале “Богословский вестник” за 1901 год и носящем примечательное название “Сверхчеловек Ницше и Человек Христа”, идеал немецкого философа был уподоблен духу зла, изображенному М. Лермонтовым в “Демоне”. Среди комплекса идей, как правило, относимых в девяностых годах XIX столетия к “дурным сторонам ницшеанства” (формулировка Вл. Соловьева): имморализм (следствие взгляда на добро и зло как относительные категории), презрение к слабому и больному человечеству, “языческий взгляд на красоту” и т. п., концепция сверхчеловека (обуреваемого волей к власти, крушащего и подчиняющего все на своем пути к совершенству) заняла ведущее место, снискав особое негодование критики.
Напротив, философами-идеалистами младшего поколения - деятелями русского религиозного ренессанса: символистами, модернистами, софиологами, интуитивистами и богоискателями сверхчеловек воспринимался, в основном, не как антропологический тип, а как нравственный идеал, выведенный из психологии творческого духа, как мистическая индивидуальность, символизирующая собой жизненную и творческую мощь - цель и суть человеческого созидания: “Сверхчеловек - благородное величие могучего творческого духа, в котором все высшие свойства человеческой природы получают полное развитие, это существо, готовое раздать всякому дары своего безмерно богатого духа. Ницше придал ему религиозную окраску, окутал мистическим светом”. Учение Ницше стало средством раскрепощения индивидуальности, помогавшим человеку познать самого себя в античном смысле этого слова, решить, кто он есть и каково его место в мире. Более того, идея сверхчеловека Ницше сыграла существенную роль в обращении повой формации русских идеалистов к религиозным основам культуры. Русские философы-неоидеалисты обратились к учению Ницше как миросозерцанию, основанному на “вере в абсолютные ценности духа и в необходимость борьбы за них” .
Ощущение нависшей угрозы гибели ценностей “старой” декартово-кантовой парадигмы культуры, знамением которой стало появление на рубеже XIX-XX веков нового идеала - сверхчеловека Ницше, разделяли многие знаменитые современники.
Первоначальное внимание Л. Толстого к творчеству Ницше было вызвано именно его реакцией на ницшеанскую идею сверхчеловека. Одно из первых упоминаний Толстым имени немецкого философа относится к 1898 году (см. статью “Что такое искусство?”). Рассматривая идеал сверхчеловека как “в сущности старый идеал Нерона, Стеньки Разина, Чингис-хана, Наполеона”, Толстой видел в нем характерную для своего времени и гневно осуждаемую им попытку замещения идеала нравственности идеалом красоты, тождественным для Толстого порицаемому им принципу наслаждения, в котором знаменитый писатель усматривал симптом приближающегося “краха той цивилизации, в которой мы живем, такого же, каково было падение египетской, вавилонской, греческой, римской цивилизаций”

С. П. Знаменский

Публикуется по изданию "Ницше: pro et contra"
издательства Русского Христианского гуманитарного института,
Санкт-Петербург, 2001 год

Прежде чем излагать учение Ницше о сверхчеловеке, мы считаем необходимым сделать, несколько замечаний о личности этого мыслителя, рассматривая ее в связи с его произведениями, в связи с характерными особенностями развиваемых им идей.

Все сочинения Ницше носят сильную субъективную окраску, а некоторые из них, например «Так говорил Заратустра», являются настоящей автобиографией, историей его души. В них ярко выступает пылкий темперамент Ницше. В самом языке его произведений, в его стиле, ритме речи как бы слышится нервный пульс автора. Резкие скачки идей и мыслей в изложении отражают его внутреннюю, душевную неуравновешенность. Он пишет отрывочно, афористически, излагает обычно свои мысли во всей непосредственности их психологической ассоциации. Он решительно неспособен к последовательному, логическому мышлению, к тщательному анализу своих идей, успевши еще до конца развить свою мысль, он уже бросает ее и переходит к другой, вследствие чего его сочинения представляют какой-то хаос суждений, взглядов, воззрений. Желающие хоть сколько-нибудь систематизировать его взгляды и воззрения, уложить их в определенные схемы, становятся в тупик, затрудняясь найти объединяющую идею, из которой все остальные вытекали как выводы из логической посылки. Оценивающие его взгляды с философской точки зрения находят у него массу противоречий, конгломерат разных теорий и доктрин. Критики его этических воззрений склонны видеть у него полную моральную беспринципность, и даже моральный нигилизм. Одним словом, со всех сторон комментируют у него полую анархию мысли и вместе с тем обычно выносят всей его философии отрицательный приговор. Правда, некоторые усматривают у него присутствие здоровых суждений и ценных отдельных соображений, но эти элементы мысли остаются в тени и редко выдвигаются на первый план. Нам думается, однако, что критики в учении Ницше нашли бы немало и положительных элементов, если бы только подходили к его сочинениям не с внешне формальной точкой зрения, а с внутренне-психологической, которая одна только дает возможность слышать и понимать душу автора, и вместе с тем и душу его учения. Часто говорят о том, что для лучшего понимания того или другого учения необходимо рассмотреть его в генетической связи с биопсихологией автора, проследить его происхождение изнутри пуши самого творца. Тем не менее на деле редко придерживаются этого метода и учение того или другого мыслителя исследуют сначала и прежде всего не с имманентной точки зрения, а, так сказать, потусторонней для него. Не умея или не желая стать на точку зрения автора, критик спешит рассмотреть его идеи под углом собственного мировоззрения. В результате получается в большинстве случаев ложное представление о действительных свойствах разбираемого учения, и много существенных сторон его теряется из виду. Особенно непростительно несоблюдение вышеуказанного правила (исследование возникновения генезиса учения из души автора) по отношению к такому писателю, как Ницше, учение которого тесно связано с психологией его жизни. При внешне-формальной точке зрения читателю бросаются в глаза прежде всего хвалебные речи злу, жестокости, грубые насмешки Ницше над добродетельными, кощунственные выходки его по отношению к христианской религии. Он не стесняется выставлять себя безбожником, даже как будто рисуется этим и открыто именует себя антихристом. Все это производит, конечно, неприятное впечатление, действует на читателя отталкивающим образом и заставляет предполагать в авторе натуру крайне извращенную, совершенно лишенную возвышенных чувств и нравственных стремлений. Между тем, внутренне-психологическая критика не станет полагать весь центр тяжести его учения в этих аморальных суждениях, кощунственных выходках и других эксцессах раздраженного чувства. Она, прежде всего сосредоточится на выяснении тех психологических причин, которые вызвали подобные суждения, и вместе с тем ближе подойдет к уразумению подлинного характера чувств, пульсирующих под оболочкой парадоксальных фраз Ницше, приблизится к пониманию общего мотива этих чувств, их центрального устремления. Тогда окажется, что учение Ницше о сверхчеловеке есть продукт страстной борьбы с господствовавшими вокруг него в обществе пошлыми взглядами и тенденциями, и раскрывалось это учение всецело под влиянием чувства антагонизма к окружающей среде. Вот этот – то полемический момент всегда нужно иметь в виду и постоянно учитывать при критике его воззрений.

Ницше был человек в высшей степени прямой и откровенный в выражении своих дум и чувствований. Устами Заратустры он говорит: «Из всего написанного я люблю только то, что кто-либо написал своею собственною кровью». И сам он писал именно так, благодаря чему так легко по его сочинениям обрисовать черты его душевной физиономии. Его пламенная, увлекающаяся натура сгорала жаждой творческой, созидательной деятельности. Необыкновенная энергия чувств и стремлений - вот основной фон его душевной жизни. Речи Заратустры горят попеременно то пламенем любви, то пламенем гнева, смотря, но характеру трактуемого предмета. «Вулканическая душа» - так характеризуют некоторые Ницше. В связи с этим душевным свойством его стоит проповедуемый им культ воли, преклонение вообще перед силой и мощью, независимо от того, будет ли это физическая или духовная, моральная или другая какая сила. И когда он восхваляет злых и хищных людей, вроде Борджиа, то это скорее психический преобладающий отзвук уважения к его силе и мощи, чем проповедь злодейства и жестокости.

Любимыми образами Ницше были: могучая энергия солнца, грозовая туча с молнией и громом, бушующее море, орлиный полет, чистый воздух горных высот и вольный ветер. «Будьте подобны ветру, когда он вырывается из своих горных ущелий. Благословен этот добрый, неукротимый дух, который является врагом всем репейникам, всем поблеклым листьям и сорным травам».

Между тем кругом себя Ницше видел застой, рутину, пошлость, видел людей слабых, безвольных, сердца которых сузились от пошлой ограниченности, от погружения в мелкие житейские интересы. В такой среде все высокие идеи вырождаются в низменные стремления, благородные движения души размениваются на мелкие чувства. «Здесь великие мысли заживо варятся до того, что становятся мелкими. Здесь истлевают все великие чувства: здесь могут трещать лишь сухие чувствования!.. Здесь вся кровь течет по жилам лениво, равнодушно". Самая наука здесь опошляется. Современные мудрецы подслуживаются толпе. «Их мудрости присущ запах, как будто она вышла из болота». Это - хорошие часовые механизмы, мельницы. «Они всегда тянут, как ослы, народную телегу!»

Здесь нравственность низводится на степень чисто внешнего, механического делания, вырождается в лицемерие и ханжество. "Существуют такие, добродетель которых называется корчей под кнутом. Есть и другие, которые называют добродетелью ленивое состояние их порока. Существуют и другие, которые давно уподобляются обыкновенным часам, которые были заведены: они производят свое тик-так и хотят, чтобы тик-так называлось добродетелью... И опять-таки существуют такие, которые сидят в своем болоте и так говорят из тростника: «Добродетель значит - тихо сидеть в болоте. Мы никого не кусаем и уходим с дороги того, кто хочет кусаться, и во всем мы имеем то мнение, которое нам дают. И опять-таки существуют такие, которые любят телодвижения, и думают: добродетель - есть род телодвижений. Колена их постоянно преклоняются, а руки их постоянно восхваляют добродетель, но сердце их ничего не знает о том. И опять-таки существуют такие, которые считают за добродетель, когда говорят: «Добродетель необходима», но, в сущности, они верят лишь в то, что необходима полиция». Для таких «добродетельных не существует ни сильных чувств, ни решительных стремлений. Они даже боятся подумать о каком-нибудь поступке, выходящем из рамок их житейской морали, и в самой нравственности ищут для себя только «хорошего сна и добродетели, цветущей маком».

Такова была среда и жизнь, на которую пришлось реагировать Ницше. В драмах Гауптмана, соотечественника и младшего современника Ницше, можно найти художественное воспроизведение этой жизни, целую галерею типов слабых, бесхарактерных, пассивных людей, которые так часто встречались среди немецкого общества (см., например, драмы «Праздник мира», «Одинокие», «Возчик Геншель»). Ницше, носивший в себе противоположные качества, естественно стал в резкую оппозицию с окружающим его миром. Его независимому характеру были противны оппортунизм и стадность общества, следовавшие избитым тропинкам мысли и жизни. Ему хотелось быть самостоятельным в искании идеалов правды и добра. «Я не раз расспрашивал о дорогах, - это всегда было не в моем вкусе. Я лучше сам заботился и отыскивал дорогу. Отыскивание и вопросы - вот в чем заключается вся моя ходьба; и, поистине нужно научиться также, отвечать на такие вопросы! Но таков мой вкус: ни хороший, ни дурной, но мой вкус, которого я не стыжусь и не утаиваю больше. В этой черте характера Ницше и лежит, как нам кажется, психологический корень его индивидуалистических тенденций и, в частности, учение об автономной морали.

Ставши протестантом окружающей его жизни, Ницше со всей энергией своего пламенного негодования обрушился на современных культурных людей. «При помощи грома и небесного огня нужно говорить с дряблым, спящим чувством». «Вы все мельчаете, вы, маленькие люди! Вы крошки»... «Разве ваша душа не есть нищета и грязь?» Заратустра рисует тип «последнего человека», который скептически вопрошает: «Что такое - любовь? Что такое - творчество? Стремление? Что такое - звезда?» Возглашая «горе!» «большому городу», где люди растеривают душу, где царствует этот «последний человек», Заратустра советует бежать оттуда в уединение, которое освежает и «собирает» душу, освобождает ее от грязной паутины пошлости. «Берег скрылся - теперь спала с меня последняя цепь. Вокруг меня шумит беспредельное, вдали блестят пространство и время. Вперед, вперед! Старое сердце», - восклицает Заратустра. В уединении взор его с любовью обращается к бесконечному, вечному. «О как не пылать мне стремлением к вечности!..» -говорит он, и каждая строфа его песни (о «Да» и «Аминь») заканчивается припевом: «ибо я люблю тебя, о вечность!».

Вот среди каких настроений и переживаний создался у Ницше образ сверхчеловека, в котором запросы и желания его души нашли идейное удовлетворение. «Чужды и презренны мне люди настоящего, к которым еще так не давно влекло меня мое сердце; изгнан я из страны отцов и матерей моих. Так осталось мне любить лишь страну детей моих, неоткрытую в дальнем море; к ней направляю я мои паруса, ее ищу и ищу без конца».

Итак, вырождений нравственных понятий и чувств, которое пришлось наблюдать Ницше в окружающем его обществе, - вот что побудило его к созданию нового, т. е. болезненного идеала, к «переоценке» моральных ценностей. Его учение о сверхчеловеке есть в сущности критика ненормальностей современного уклада нравственной жизни и вместе попытка указать будто бы нормальный строй практической жизни и свойства истинной нравственности. Но в пылу полемики Ницше не удержался на почве практических нравственных вопросов и перешел на принципиальную отрицательную точку зрения. Обличая недостатки современной ему нравственной жизни, он перенес свое негодование с лиц на исповедуемые ими христианские принципы и убеждения, и в последних ошибочно он стал видеть весь корень зла. Подлинный, чистый лик христианства был заслонен для него уродливыми явлениями современной религиозно-нравственной жизни, и Ницше представлял себе христианство в виде какой-то узкой ригористической доктрины или же просто «морали рабов», так что все его полемические удары собственно бьют мимо цели. Между тем, в душе его таились задатки живого религиозного чувства и нравственных стремлений, - наследие христианского воспитания, полученного им в детстве. Как известно, он происходил из духовной семьи (отец его был пастором, мать - дочь пастора), и первоначальное воспитание дано было ему в строго религиозном духе. Вот почему в его сочинениях, среди материалистических, атеистических и аморальных суждений, часто проступают чистые, возвышенные чувства, звучат совсем иные струны. Сердце его было преисполнено глубоко моральным чувством человеческого достоинства, свободы, справедливости, и этим именно чувством продиктованы пламенные речи Заратустры о «высшей надежде», о сверхчеловеке. В его обличениях современных культурных людей ощущается смутное присутствие омраченного нравственного идеала, в его мечтаниях о сверхчеловеке чувствуется веяние религиозного настроения. Благородный закал его души ставится вне сомнения всеми, близко знавшими его в жизни. Да и в самом Деле из уст циника, каким обычно считают Ницше, едва ли могли бы вырваться такие, например, прекрасные слова о значении добродетели: «Каждое дело вашей добродетели похоже На погасающую звезду... Свет вашей добродетели находится еще на пути даже тогда, когда дело уже совершено. Пусть будет оно забыто и мертво; луч его света все еще живет и двигается». В детстве Ницше прозвали «маленьким пастором» за его религиозные наклонности. Впоследствии кто-то называл его «тайным учеником Христа», и сам он задает себе вопрос: «Не произнес ли я хулы, тогда как хотел благословлять?» И нам думается, что если он в раздражении, а не по убеждению устами и хулил Христа, хулил религию и нравственность христианскую, то сердце его все-таки недалеко отстояло от той и другой, и это не могло не отразиться в такой или иной степени на его учении. Заканчивая свои предварительные замечания, мы повторяем, что учение Ницше о сверхчеловеке возникло и создалось главным образом на почве практических, а не теоретических вопросов этики. И, по нашему мнению, не в критике теоретических основ нравственности, а именно в критике практической стороны современной ему морали лежит центр тяжести, вместе и значение учения Ницше. Поэтому при критическом рассмотрении учения Ницше о сверхчеловеке мы обратим преимущественное внимание на то, что ценного и выдающегося привнесено им в область практических вопросов морали. Тогда мы ясно увидим, что учение Ницше не есть величина «безусловно, отрицательная» в моральном отношении, как утверждали некоторые, например Н. Я. Грот.

Среди вопросов, относящихся к области философии, Ницше интересовали не проблемы гносеологии, онтологии или же метафизики, а преимущественно вопросы нравственной философии. По его взгляду, центр тяжести всякой философии лежит в ее морали. Мораль, как он выражается, есть зерно, из которого вырастает целое растение (т. е. философская система) Соответственно таким взглядам, Ницше разрабатывал всего более этическую проблему, которая получила у него довольно своеобразное раскрытие. Обладая громадной творческой силой мысли, он пытался не только создать новые, на его взгляд, моральные ценности, но и воплотить их в художественном об разе, - пример едва ли не единственный в истории философских этических учений. Таким художественно-образным воплощением этических идеалов Ницше и является его сверхчеловек (Uebermench). Идея сверхчеловека - это центральный пункт философии Ницше. В ней, как в фокусе, концентрируются все нравственные идеи Ницше. Поэтому выяснение ее может дать ключ к надлежащему пониманию и оценке его учения о нравственности, которое так часто перетолковывается и искажается до неузнаваемости.

Свое учение о сверхчеловеке Ницше излагает, главным образом, в сочинении: «Also sprach Zarathustra» (Так говорил За-ратустра). Здесь в речах, влагаемых в уста Заратустры, проповедника и учителя, Ницше раскрывает сущность этого учения, а в лице самого Заратустры пытается дать конкретный образец личности сверхчеловеческого типа. Поэтому в дальнейшем изложении мы будем опираться преимущественно на «Also sprach Zarathustra», ссылаясь попутно и на другие сочинения Ницше, где можно находить наброски идеи сверхчеловека.

Самое слово «Uebermensch» Ницше не сам образовал, а, как он выражается, «подобрал на дороге». Вероятно, он заимствовал его из «Фауста» Гёте, где дух земли говорит Фаусту: Welch" erbarmlich Grauen fasst Uebermensch dich (какой жалкий страх овладевает тобою, сверхчеловеком). В это слово, которое Гёте высказал как-то вскользь и иронически, Ницше вложил самостоятельное и оригинальное содержание.

Если разбирать слово Uebermensch филологически, то оно обозначает существо, возвышающееся над (ueber) человеком. Но как велики размеры этого возвышения?

В сочинениях Ницше встречается две концепции сверхчеловека. Одна из них носит характер биологической теории. Теория Дарвина учит, что все в мире постепенно развивается и существующие теперь виды организмов выработались долгим путем эволюции. В настоящее время высшей ступенью эволюционного процесса является будто бы человек. В будущем должен появиться еще более совершенный вид, который уже не будет принадлежать к роду homo sapiens, но образует особый биологический вид homo supersapiens. Этой эволюционной теорией Ницше и воспользовался для обоснования своего учения о сверхчеловеке. Наброски дарвинистической концепции сверхчеловека мы находим еще в сочинении «Шопенгауэр, как воспитатель». Здесь Ницше, между прочим, говорит: «Цель развития данного вида находится там, где этот вид дошел до крайних пределов своего развития и переходит в высший». Свое полное раскрытие дарвинистическая концепция сверхчеловека получает в «Also sprach Zarathustra». Здесь Ницше прямо говорит: «Вверх идет наш путь, от рода к сверхроду» (Aufwarts geht unser Weg, von der Art hinuber zur Ueber-Art!), Заратустра, покидая уединение, обращается к народу с такой речью: «До сих пор все существа создавали нечто, что превосходило их, а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее снова возвратиться к зверям, чем преодолеть человека? Что такое обезьяна для человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека, - посмешищем или мучительным позором».

В этих словах мы слышим отчетливые отголоски биологических теорий. Эволюция еще не достигла своего предельного пункта, она должна пойти дальше, - от человека к другому биологическому виду, стоящему ступенью выше на биологической лестнице. Это существо, которому Ницше дает название «сверхчеловек», будет находиться в таком же отношении к человеку, в каком теперь стоит сам человек к обезьяне, следовательно, будет превосходить его по своей психофизической организации.

Но по теории Дарвина развитие видов идет чрезвычайно медленным темпом. Громадный период времени потребовался для того, чтобы из обезьяны путем эволюции выработался более высший вид - человек. Поэтому не менее продолжительное время потребовалось бы и для того, чтобы на земле появился сверхчеловек. По-видимому, именно это соображение побудило Ницше впоследствии несколько видоизменить свою теорию. Известно, что он отличался крайней стремительностью в своих порывах и не мог долго и терпеливо дожидаться чего бы то ни было. Отсюда ему естественно было желать скорейшего осуществления своей заветной мечты, а между тем для появления

нового биологического вида нужны, по-видимому, миллионы

лет. И вот в позднейших сочинениях Ницше дает уже другу концепцию сверхчеловека. Она опирается на мысль, что человек есть биологический конец развития. Эту мысль Ницше высказывал и ранее. Так, в «Утренней заре» (Morgenrothe) он говорит: «Прежде старались создать чувство величия человека тем, что указывали на его божественное происхождение; теперь этот путь запрещен: у входа на него поставили обезьяну с другим страшным чудовищем, и она внушительно скрежещет зубами, как бы желая сказать: не сметь идти по этой дороге! Теперь обратились к другому направлению, к цели, куда идет человечество, и указывают на этот путь, как на доказательство его величия и родства с Богом. Увы!... нет для человечества перехода в высший порядок». Таким образом, совершенствование возможно только в пределах существующего вида. В сочинении под заглавием «Антихрист» Ницше говорит: «Не в том, что должно сменить человека в цепи существ, заключается вопрос: человек есть нечто окончательное».

При таком воззрении самое понятие о сверхчеловеке получает уже относительное значение, именно оно означает «нечто, представляющее в отношении ко всему человечеству своего рода сверхчеловека». И если в «Also sprach Zarathustra» говорится, что «никогда еще не было сверхчеловека», то в «Антихристе», наоборот, утверждается, что люди сверхчеловеческого типа уже были. «Счастливые, особенно удачные экземпляры человеческого рода были всегда возможны. И может быть, всегда будут возможны». Ницше выражает только сожаление, что такой тип был доселе счастливой случайностью и никогда не являлся продуктом намеренного созидания. Итак, по другой концепции, которую можно назвать культурно-исторической, сверхчеловек есть только homo sapiens perfectus, - совершеннейший человеческий тип.

Описанная двойственность во взглядах на сверхчеловека у Ницше не вносит однако различия в самое содержание этого идеала. Будем ли мы рассматривать сверхчеловека, как особый биологический вид или же просто как наиболее совершенный тип человека, - это по существу дела безразлично. В том и другом случае сверхчеловек есть продолжение человека в психологическом отношении и мыслится, как самый зрелый плод прогрессивного развития. Нам теперь важно выяснить то внутреннее содержание, которое вкладывает Ницше в своей идеал сверхчеловека.

Всякий идеал легче охарактеризовать не в его статическом Моменте, т. е. в момент его полного осуществления, но в динамическом, - в процессе его постепенной реализации. Имея это в виду, мы попытаемся раскрыть идеал человека, держась метода психологического, именно, мы будем отмечать ступени психологической эволюции, «лестницы» (die Тгерреn), по которым человек поднимается к сверхчеловеку. В самом описании процесса развития человека в сверхчеловеческий тип пред нами развернется во всей полноте внутреннее содержание идеала Ницше. Какие же «лестницы» ведут к сверхчеловеку, какие стадии должен пройти человек, чтобы стать сверхчеловеком?

В одной из речей своих, носящих заглавие: «О трех превращениях» (Von den drie Verwandlungen), Заратустра указывает три стадии или метаморфозы (Verwandlungen) человеческого духа. Первая стадия это - состояние верблюда, навьюченного всяческими «ты должен», состояние рабства под игом «добрых нравов» современного общества, которые, как тяжелая ноша, давят человека. Вторая стадия льва характеризуется тем, что на ней человеческий дух сбрасывает с себя все эти тяжести и создает свободу для создания «новых ценностей». С момента превращения верблюда в льва и начинается эволюция человека в сверхчеловека. Эта стадия является в процессе эволюции предварительной ступенью и исчерпывается одним отрицанием. Следующая за ней стадия начинается с моментом превращения льва в ребенка. В процессе реализации сверхчеловека - это момент положительный, период творчества. Им и заканчивается весь процесс.

Мы рассмотрим последние две стадии (стадии льва и ребенка) поподробнее, чтобы полнее очертить последовательные ступени восходящего формирования человека в идеальный тип сверхчеловека.

Подготовительная ступень, - стадия льва, - исчерпывается, как мы сказали, одним отрицанием. Человек на этой стадии только расчищает себе путь к идеалу, старается порвать те путы, которые связывают его и не дают возможности свободно стремиться к сверхчеловеку. Эта стадия «великого освобождения» (die grosse Befreiung) подробно описывается, с ее внутренней, психологической стороны, в начальных главах сочинения: «Человеческое, слишком человеческое» (Menschliches, Allzumenschliches). В человеке пробуждается недовольство своим связанным состоянием. Ему хочется высвободиться из той «золотой колыбели», в которой он доселе лежал, как спеленатый ребенок, не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг него. Ему становятся ненавистными маленькие добродетели общественной морали, мещанское счастье и мелкая мудрость окружающих людей. Он хочет стать господином над своими добродетелями. Прежде они властвовали над ним, но теперь должны стать в подчиненное положение. Заратустра называет это состояние «часом великого презрения» (die Stunde der grossen Verachtung). «Что есть самое высокое, что вы можете пережить? Это - час великого презрения. Час, когда ваше счастье превращается для вас в омерзение, так же, как и ваш разум и ваша добродетель». «Я люблю всех презирающих, -говорит далее Заратустра, - потому что они суть стрелы влечения к противоположному берегу» (Pfeile der Sehnsucht nach dem andern Ufer). Великое презрение является, таким образом, стимулом, побуждающим человека стремиться к противоположному идеалу, - идеалу сверхчеловека. В четвертой части своего сочинения «Also sprach Zarathustra"Ницше вывел на сцену целый ряд типов людей великого презрения, «высших людей» die hohere Menschen), как он их называет. В пещеру Заратустры приходят два короля, бежавшие от «добрых нравов» и «хорошего общества», пессимист - прорицатель и возвеститель великого утомления (der Wahrsager), «честный мыслитель» (der Gewissenschafte der Geistes), посвятивший всю свою жизнь изучению одного только мозга пиявки, старый «чародей» (Zauberer) - вечный актер, правдивый только в своей тоске по идеалу; затем - «добровольный нищий» (der freiwillige Bettler), который чувствует великое отвращение к избытку цивилизации, «последний папа» (der letzte Papst), «самый отвратительный человек» (der hassliche Mensch). Все эти люди, при всем их отличии друг от друга, сходятся в одном: их не удовлетворяют те идеалы, которые царят в современном им обществе, они жаждут какого-то, нового, лучшего идеала. Для Заратустры они являются «знамением» (Vorzeichen) приближения сверхчеловека. Заратустра обращается к этим высшим людям с такой речью: «Вы только мосты; пусть высшие переходят через вас! Вы означаете ступени... Из вашего семени, может быть, некогда и для меня произрастет настоящий сын и наследник; но это еще далеко... Вы пришли ко мне только предзнаменованием, что высшие уже находятся на пути ко мне».

Великое презрение, отвращение ко всему мелкому, ничтожному и пошлому в современной жизни, предваряет собой переход к другой, высшей ступени, к преодолению пессимизма. Высшие люди, - люди великой пресыщенности, которые порвали связь с испорченным обществом, еще не совсем свободны: они еще не освободились от «духа тяжести» (der Geist der Schwere), т. е. пессимистического настроения, которое гнетет человека и убивает в нем жажду жизни. Заратустра с ненавистью говорит о «проповедниках смерти» (die Prediger des Todes), которые находятся во власти этого духа тяжести и страдают чахоткой души. Пессимистические настроение это, как выражается Заратустра, - наш наследственный грех. «С тех пор, как существуют люди, человек слишком мало радовался: одно это, братья мои, есть наш наследственный грех. И научаясь лучше радоваться, мы разучились бы лучше всего причинять другим горе и выдумывать его». Заратустра обращается к людям с призывом убить духа тяжести, этого демона, который сидит в человеке и отнимает у него жизненную энергию и бодрость. Но как и чем убить его? «Убивают не гневом, а смехом» - говорит он. - Восстаньте, убьем духа тяжести!» Преодоление духа тяжести связывается с моментом возникновения в душе бодрого настроения, которое изображается у Ницше под разными символами. Так, олицетворяя пессимистическое настроение или мировую скорбь (Weltschmerz) в образе «огненной собаки» (Feuerhund), которая постоянно разражается на все злобным лаем, Заратустра противопоставляет ей другую собаку, «которая поистине говорит из сердца земли. Дыхание ее есть золото и золотистый дождь... Смех выпархивает из нее пестрыми облачками. Золото же и смех берет она из сердца земли, потому что сердце земли из золота». Здесь, как мы видим, золото, этот благородный, неокисляющийся металл, и смех берутся, как символы бодрого, неугнетенного настроения человека, который преодолел в себе духа тяжести. Заратустра освящает смех, излетающий из человеческой души, которая испытывает радостное чувство свободы от духа тяжести. «Этот венец смеющегося, этот венец из роз я сам надел на себя, я само освятил свой смех... Этот венец смеющегося, этот венец из роз, вам, братья мои, бросаю я этот венец! Смех я освятил; вы, высшие люди, научитесь смеяться». Наконец, третьим символом радостного состояния духа служат у Заратустры танцы. Вот почему он говорит «высшим людям», которые еще одержимы демоном тяжести: «Ваше худшее есть то, что вы не научились танцевать, как должно».

Подготовительная стадия восхождения человека к сверхчеловеку состоит в отрешении от пессимизма как метафизического, утверждающего, что небытие лучше бытия, так и этического, который считает тело началом злым по самой своей природе. Вооружаясь против «проповедников смерти», представителей метафизического пессимизма, Заратустра ополчается и против «презирающих тело (die Verachter des Leibes), под которыми разумеются пессимисты, проповедующие этический дуализм тела и духа. Они смотрят на тело, как на вместилище всего дурного, злого, и потому презирают его. Вот с какими словами Заратустра обращается к презирающим тело: «Я не иду вашей дорогой, презирающие тело! Вы не служите для меня мостами к сверхчеловеку!» (Brucken zum Uebermenschen). Как те, так и другие пессимисты устали жить, утратили жажду творчества, а для оправдания себя клевещут, одни на жизнь, другие - на тело.

Освободившись от духа тяжести в обоих его видах, человек, стремящийся к сверхчеловеку, должен сбросить с себя иго тех учений, которые стремятся к урезыванию прав индивидуума на свободное развитие и называют это «равенством» людей. В «Also sprach Zarathustra» есть целая глава, где говорится о «проповедниках равенства» (Prediger der Gleichheit). Под ними разумеются приверженцы крайних доктрин социализма и коммунизма, которые смотрят на каждую отдельную личность, как на простое орудие в руках общества... «Люди не равны», - говорит Ницше, имея в виду при этом, что у каждого есть своя индивидуальность, которая, как таковая, не может быть равна всякой другой индивидуальности. «Они не должны стать таковыми! Что сталось бы с моей любовью к сверхчеловеку, если бы я говорил иначе?» Тенденция свести все к среднему Уровню вредна потому, что, при господстве ее, могут выработаться только посредственности, а не существа высшего типа. «На тысяче мостов и тропинок должны они (люди) тесниться к будущему; пусть между ними будет все больше и больше борьбы и неравенств». Известно, как богата и разнообразна природа под тропиками, где жизнь, не испытывая никакой искусственной нивелировки, развертывается с необычайной роскошью. Подобным образом и жизнь индивидуума, по мысли Ницше, быстрее прогрессировала бы по пути к сверхчеловеку, если бы не встречала препятствий в таких общественных организациях, где господствует тенденция сведения всего к однообразному виду, чтобы ничто не выдавалось. Нивелировка по одному шаблону неизбежно ведет к обезличению людей, составляющих подобную общественную организацию или государство. Поэтому Заратустра и говорит: «Там, где оканчивается государство (der Staar), - там смотрите же, братья мои, разве вы не видите радугу и мосты к сверхчеловеку (den Regenboden und die Brucken des Uebermenschen)?»

Такова подготовительная стадия развития человека в сверхчеловеческий тип. На ней человек создает себе только свободу для создания «новых ценностей», отрешаясь от всего того, что препятствует его свободному движению вверх (uber), к сверхчеловеку.

За этим отрицательным моментом следует момент положительный. Он начинается тем, что лев, по образному выражению Ницше, превращается в ребенка. Что означает эта метаморфоза (Verwandlung) духа?

Состояние младенчества берется у Ницше как символ начала новой жизни. «Дитя есть новое начало, первое движение, святое «да» утверждения» (ein Neubeginnen, eine erste Bewegung, ein heiliges Ja-sagen). Подобным образом и человек, вступающий на путь сверхчеловека, всему говорит «да», все благословляет и в этом смысле является искупителем (Erloser) земной действительности от проклятия, наложенного на нее «проповедниками смерти» и «презирающими тело». «Вот каково мое благословение, - говорит Заратустра, - над каждою вещью стоять его собственным небом, его круглым куполом, его лазурным колоколом, вечной безопасностью (ewige Sicherheit); и блажен тот, кто так благословляет. Ибо все вещи крещены у источника вечности и по ту сторону добра и зла». Однако это «Ja-sagen», не различающее по категориям добра и зла, как увидим далее, не имеет у Ницше абсолютного значения. Здесь можно, в параллель декартовскому методическому скептицизму, усматривать своего рода - методический ассерторизм, - утверждение всего, временное смешение моральных категорий, чтобы затем вновь начать различение; одному говорить «да», другому «нет». Свобода, которую человек приобрел в стадии льва, есть свобода телеологическая, свобода для чего, а не абсолютный произвол. В главе «О пути созидающего» (Vom Wege des Schaffenden) Заратустра говорит: «Ты называешь себя свободным? Я хочу знать господствующую над тобой идею, а не только то, что ты с себя сбросил иго. Есть и такие, которые потеряли последнюю цену, сбросив свое рабство... Свободен от чего? Какое дело до этого Заратустре? Но твое око ясно должно поведать мне: свободен для чего? Можешь ли ты сам себе дать свое добро и зло и повесить над собой свою волю, как закон?»

Итак, «Ja-sagen» - это лишь временный, внеморальный момент, это - только отправной пункт «пути созидающего», когда человек, по Ницше, приступает к творчеству «новых моральных ценностей».

Попытаемся теперь начертать «путь созидающего» (Der Weg des Schaffenden), путь, ведущий к сверхчеловеку уже прямо и непосредственно.

Стоя на индивидуалистической точке зрения, Ницше утверждает, что «новые моральные ценности» должны иметь автономный характер, иначе человеку опять придется возвратиться на стадию верблюда. «Пусть будет ваша добродетель - ваше само (Selbst), а не нечто чуждое, не кожа, не одеяние». Ницше провозглашает свободу творчества в области морали. Человек понемногу должен быть творцом как в дворе, так и в зле. Добро, как и истина, должно быть для него чем-то искомым, а не данным уже в готовом виде.

Надо, однако, заметить, что Ницше не удерживается на почве строгого морального индивидуализма. Сознавая, что правила поведения, основанные на случайной, эмпирической воле отдельного субъекта, могут привести лишь к гетерономии произвола, он склонен утверждать, что моральные нормы должны быть выводимы из внутренней природы человека вообще, а не какой-либо единичной личности. Заратустра между прочим говорит: «Слушайтесь лучше голоса выздоровевшего тела: это более честный и чистый голос». Что же разумеет Заратустра под «голосом выздоровевшего тела» (die Stimme des gesundeten Leibes), который выставляется чистым и неподдельным выражением внутренней природы человека? Понятие «тела» (der Leib) имеет у Ницше особенное значение, более широкое, чем в каком мы его обыкновенно употребляем. Это понятие обнимает у него как физическую, так и психическую сторону, даже индивидуальное начало «само» (Selbst). Вообще, оно служит для обозначения совокупности жизненных проявлений в человеке, его природных инстинктов, влечений. Отсюда следует, что «голос выздоровевшего тела» - это голос здоровых, не извращенных инстинктов человеческой природы. Все же жизненные инстинкты и влечения, по воззрению Ницше, сводятся к одному основному стремлению, именно - «воле к мощи» (der Wille zur Macht), к увеличению жизненной, творческой силы в индивидууме. «Только где есть жизнь, там есть также и воля, но не воля к жизни, а - так учу я, - воля к мощи» (Wille zur Macht), -говорит Заратустра. Следовательно, идеалом практической деятельности, опирающейся на неиспорченные, природные инстинкты человека, является осуществление этого основного стремления человеческой природы, - воля к мощи, - во всей полноте и совершенстве. Теперь мы ближе подходим к уяснению содержания идеала сверхчеловека. Мы узнаем направление, в котором, по Ницше, должно двигаться развитие человека. Вместе с этим пред нами яснее обрисовывается и конечный пункт этого развития, - идеальный тип, сверхчеловек. Мы теперь имеет право так формулировать наше приблизительное представление о сверхчеловеке Ницше: сверхчеловек - это такая индивидуальность, в которой воля к мощи, к увеличению жизненной, творческой силы, достигает наивысшей степени своего развития.

Если мы теперь бросим ретроспективный взгляд на описанную выше подготовительную «стадию льва», то мы ясно поймем, почему освобождение от пессимизма, метафизического и этического, а также от учений о «равенстве» людей (геsр. об уничтожении или ослаблении индивидуальных различий) необходимо для вступления на путь, ведущий к идеалу сверхчеловека. В них проявляется тенденция не к развитию и усилению жизненной мощи, творческой энергии в человеке, а к свертыванию, ослаблению ее, поэтому, с точки зрения идеала сверхчеловека всем этим учениям усвояется отрицательная моральная ценность, а вытекающему из них настроению и поведению - наименование зла.

Итак, откинувши в «стадию льва» все злое с точки зрения идеала сверхчеловека, стремящийся к этому идеалу должен усвоить себе «новые моральные ценности» или добродетели.

Во всякой морали добродетели имеют значение ступеней, возводящих к идеалу совершенства. Поэтому для полного и всестороннего раскрытия идеала сверхчеловека мы должны познакомиться с этими «новыми» ценностями, которые Заратустра называет мостами, «лестницами», «радугами» сверхчеловека (die Brucken, Treppen, Regenbogen des Uebermenschen).

Если характерной чертой первого периода эволюции человека в сверхчеловека является презрение ко всему мелкому, ничтожному и пошлому в современной жизни, в ненависти к людям «слабым», т. е. пессимистам, уставшим жить и потому клевещущим на жизнь и силы ее, то отличительной особенностью второго, положительного периода является «любовь к дальнему» (die Liebe), как выражается Ницше, т. е. любовь к сверхчеловеку, в котором осуществляется вполне стремление воли к мощи. «Дальнее» (das Feruste) у Ницше является синонимом «идеального» и в силу этого противополагается «ближнему», т. е. эмпирически данному, ближнему в пространственном и психологическом смысле. Отсюда, «любовь к дальнему» означает любовь к максимальному развитию воли к мощи одинаково как в себе, так и в других. Так получаются два основных вида любви к дальнему: 1) Selbstsucht - любовь к собственному индивидуальному «само» (Selbst), осуществляющему идеал сверхчеловека, и 2) Herschsucht или Schenkende Tugernd, под которыми, как увидим далее, разумеется любовь к наивысшему развитию воли к мощи и в других людях.

Переходя к учению Ницше о добродетели, скажем сначала о первой добродетели Selbstsucht; (самолюбие).

Ницше обращает внимание на то, что обычно в этиках «я» ставится ниже «ты». В них проводится тот взгляд, что «ты» старше, чем «я"; «ты» - священно, но не таково «я». В своем идеале сверхчеловека Ницше старается реабилитировать этические права «я». По нему необходимо справедливое отношение к собственному «я», необходима нормальная любовь к самому себе в той мере, в какой это нужно для осуществления идеала сверхчеловека. «Любите своих ближних, как самих себя, но сперва станьте такими, которые любят самих себя». Заратустра в своих речах не раз говорит о самолюбии, неиспорченном, здоровом самолюбии, которое проистекает из могучей души (die heile, gesunde Selbstsucht, die ans machtiger Seele quillt). Он отличает это самолюбие от узкоэгоистического чувства, которое называется себялюбием. «Существует другой эгоизм, слишком бедный, голодающий, вечно хотящий украсть, эгоизм больного». «Надо учиться любить самих себя, - говорит Заратустра, - неиспорченною здоровою любовью... Из всех искусств это искусство самое тонкое, самое мудреное, самое высшее и требующее большого терпения». Если вообще трудно бывает «открыть» человека, то самого себя еще труднее. Обыкновенно, случается так, что из всех кладов собственный клад отыскивается позже всех, и тогда-то обнаруживается, сколько скрытого добра и силы не угадывал в себе человек».

Самолюбие, как добродетель, должно проявляться в развитии в себе воли к мощи. Но что такое «воля к мощи» (der Wille zur Macht)? Надо заметить, что у Ницше термин «воля» (der Wille) употребляется в широком, волюнтаристическом значении. Он обозначает не одну способность хотения, но также и способность мышления и чувства, одним словом, - комплекс всех сил души. Таким образом, воля к мощи есть природное влечение души к духовной мощи, творческой силе. С этой точки зрения добродетель самолюбия состоит в преодолении себя, своего эмпирического «я» (Selbstuberwindung) во имя идеала полноты творческих сил души.

Рассмотрим подробнее этот процесс восходящего формирования собственной личности, опираясь на те данные, какие можно находить в Also sprach Zarathustra и отчасти в других сочинениях Ницше.

Человек, по Ницше, должен устроить свою психическую жизнь так, чтобы она требовала отклика всех человеческих способностей и сил. Человеку надо быть подобным губке по степени восприимчивости и отзывчивости на внешние впечатления. Уподобляясь пчеле, собирающей мед с цветов, он должен быть «собирателем духа» в «улей знания». Обильный приток внешних впечатлений, постоянно вливающий свои струи в психическую сферу, раздвигает умственный горизонт и повышает интенсивность творческой умственной энергии. Человек как бы включает весь громадный, окружающий его мир, в себя. В этом смысле Заратустра и говорит о «друге», являющемся для него предчувствием сверхчеловека, что в нем этот мир свертывается в кольцо (rollt sie (die Welt)ihm...in Ringen zusammen).

В эмоциональной сфере мощь души должна проявляться в глубине и силе чувствований, в способности к сильным аффектам, которые очищают душу и как вихрь сметают все мелкие и низкие движения ее. Заратустра презирает людей, не способных чувствовать полностью, не умеющих ни сильно любить, ни ненавидеть. «Где красота? Где я должен хотеть всей волей; где я хочу любить и погибнуть. Любить и гибнуть: это сливалось друг с другом искони. Хотеть любви: это значит хотеть и смерти. Так говорю я вам, трусам!» Только умеющий любить до смерти может вложить во всякое свое дело все свое существо, всю свою душу. Поэтому Заратустра проповедует жизнь, полную глубоких эмоциональных переживаний, куда в качестве составных элементов входят одинаково и радость, и страдание. «Говорили ли вы когда-нибудь «да» радости? О, друзья мои, вы говорили «да» и всякой скорби. Все сцеплено, сшито, слюбилось» (verkettet, verfadelt, verlobt).

Что касается, в частности, страдания, то Ницше приписывает ему великую роль в повышении человеческого типа. «Дисциплина страдания, великого страдания, - разве вы не знаете, что именно эта дисциплина создала прежде все повышения человека» (die Zucht des Leidens, des grossen Leidens- wisst ihr nicht, dass nur diese Zucht alle Erhohungen des Menschen bisher geschaffen hat). Душевная мука, боль, страдание, при котором душа дает наиболее чистый отзвук, - все это создает высокий душевный подъем, расширяет душу, питает ее творческую энергию. В «Also sprach Zarathustra» чувство горечи называется «стрелой и тоской по сверхчеловеку» (Pfeil und Spannung der Seele).

Еще больше, чем скорбь, способствует расширению души (Spannung der Seele) глубокая радость. Заратустра поет восторженный гимн (Rundgesang) радости. «Глубока скорбь (Weh), но радость (Lust) еще глубже скорби. Скорбь говорит: «погибни», а радость хочет вечности, глубокой, глубокой вечности». Широкими волнами своими заливая всю душу, она открывает ее для всяких сочувствий.

В области активных проявлений мощь (Macht) души должна сказываться в особенной интенсивности волевой энергии. Заратустра говорит: «Ах, если бы вы отбросили от себя всякое полухотение (halbes Wollen)! Ах, если бы вы поняли мое слово: делайте, что хотите, - но прежде всего будьте такими, которые могут хотеть». Таким образом, по Ницше, глубина и сила желаний - это есть уже нечто ценное само по себе. В другом месте он говорит: «На земле не растет ничего более отрадного, нежели высокая, сильная воля (ein hoher starker Wille). Это ее прекраснейшее растение. Целый ландшафт повеселеет от одного такого дерева».

Непреклонная, «солнечная» воля, воля, «вскрывающая могилы, сдвигающая пограничные камни» сбережет и сохранит человека для великого призвания. Такая воля является залогом того, что все лучшее и прекрасное в человеке, как бы оно ни было глубоко погребено в душе, всегда восстанет из своей могилы. Эта мысль художественно выражена у Ницше в его «Могильной песне», где он говорит об образах и видениях своей юности, затмившихся потом в его душе. Приводим конец этой песни: «Да, во мне есть нечто неуязвимое, непередаваемое могиле, нечто взрывающее скалы; оно называется - моя воля... Да, ты для меня все еще - разрушитель всех могил: хвала тебе, моя воля! Только там, где существуют могилы, там есть и воскресение».

«Надежная» воля обеспечивает цельность натуры, внутреннее единство всех сил и способностей души, так что в результате развития получается не только глубокосложная, но и гармоническая личность. Эту формировку личности Ницше сравнивает с работой художника-ваятеля. «В человеке есть тварь и творец; в нем есть материя, нечто недоделанное, излишество, глина, грязь, бессмыслица, хаос, но в человеке есть также творец, ваятель, твердость молота».

Постоянное развертывание внутренней мощи, усложнение и углубление содержания духовной жизни поднимает личность все выше и выше к идеалу сверхчеловека. Высокое развитие «я» необыкновенно усиливает внутреннюю, творческую силу души. Личность становится «живым маяком несокрушимой жизни» (ein lebendiger Leuchtturm des undbesigbaren Lebens). Она сравнивается у Ницше с могучим кедром, распространяющим сильные зеленые ветви за пределы своего господства, задающим сильные вопросы перед ветрами и непогодами.

Теперь наступает момент, который у Ницше называется «великим полднем» (der grosse Mittag). «Великий полдень, это когда человек стоит на половине пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к западу, как высшую свою надежду, потому что это путь к новому утру». Теперь подходит время для обнаружения другой, еще более высокой добродетели в идеале сверхчеловека, имя которой - «Schenkende Tugend» (дарящая добродетель).

философия шопенгауэр ницше учение

Поистине, самая великолепная по написанию из книг Фридриха Ницше: "Так говорил Заратустра." Сам автор считал ее "самой глубокой из всех книг, которыми обладает человечество". Образ Заратустры человека, идущего по пути становления сверхчеловека. В сущности, этот путь намечен автором еще в "Человеческом...", но здесь он детально проработан и облечен в форму притчи, написанной потрясающим стилем. Форма притчи заимствована из Библии и больше всего напоминает евангельские проповеди Иисуса Христа и рассказы о происходящих с ним и его учениками событиях. Конечно же, сравнивать Христа и Заратустру не имеет смысла на этих страницах, хотя весьма вероятно, что именно такого сравнения и выбора между ними и желал от своего читателя Ницше, поскольку в своем читателе (если таковой найдется) он видел последователя для своего Заратустры, ибо "кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть".

Произведение "Так говорил Заратустра" - это существенный вызов мыслителя сложившемуся за две тысячи лет христианству «как явлению ложному и губительному». Причем нападение на христианство было произведено не с банально-материалистических позиций, а как бы с использованием того же оружие - религии. Христианству противопоставлялось не атеистическое отрицание Бога, а новое религиозное вероучение. «Явление Ницше, - писал Бердяев, - имеет огромное значение для судьбы человека. Он хотел пережить божественное, когда Бога нет. Бог убит, пережить экстаз, когда мир так низок, пережить подъем на высоту, когда мир плоский и нет вершин. Свою, в конце концов, религиозную тему он выразил в идее сверхчеловека, в котором человек прекращает свое существование. Человек был лишь переходом, он лишь унавоживал почву для явления сверхчеловека».

Устами Заратустры три превращения духа в человеке выделяет Ницше: "как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев". Прежде всего на пути достижения свободы духа необходимо познать тяжесть, трудное, чтобы преодолеть свою слабость. "Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие?.. Все самое трудное берет на себя выносливый дух, подобно навьюченному верблюду...спешит и он в свою пустыню".

Так, "взяв на себя все самое трудное", адепт пути обретает одиночество. Последним "драконом", "господином" и "богом", которого он обязан победить, является моральный императив "ты должен". В битве с ним он становится львом: "дух льва говорит "я хочу". Таким образом он завоевывает себе право переоценки существующих ценностей и создания новых. "Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом - для этого, братья мои, надо стать львом".

Но само по себе это право и эта сила сказать "нет" любой из предустановленных истин не является еще способностью к созданию новых ценностей. Поэтому лев должен стать ребенком: "Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения". Стать ребенком - значит стать новым, отринув все прежние установления, вновь обрести вкус к "игре созидания". Играть с миром и с собой, как ребенок - то есть, возвращаясь к прежней терминологии Ницше, возродить в себе дионисическое начало. "Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир". Таков путь к сверхчеловеку.

"Сверхчеловек - смысл земли". "Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором". "Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым...сверхчеловек - это море, где может потонуть ваше великое презрение".

Самое высокое, что может пережить человек, учит Ницше - это "час великого презрения". Презрения к самому себе, к своим слабостям и порокам, к своей несправедливости, к "жалкому довольству собою", называемому добродетелью. "Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где-то безумие, что надо привить вам? Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он - эта молния, он это безумие!"

Фридрих Ницше попытался пройти путь к сверхчеловеку. Итогом было безумие. Степень погружения в проблему превзошла меру личной выносливости. "Кто нападает на свое время, нападает лишь на себя". Разрушение традиционных ценностей обернулось саморазрушением. На долгие годы на память о Ницше и его наследие легла печать "фашистской". Образ сверхчеловека исказился до неузнаваемости и приобрел черты "белокурой бестии", не щадящей ничего и никого, безжалостно разрушающей мир и его ценности.

Но ведь не в этом суть сверхчеловека Ницше. Его сверхчеловек безжалостен прежде всего и более всего к себе, он сомневается и подвергает пересмотру имеющиеся у него ценности и установления, лишающие его внутренней духовной свободы и радости творческой жизни. "В человеке тварь и творец соединены воедино". Нужно помнить, что философия Фридриха Ницше - это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент по разрушению внутри себя "твари" и взращивания "творца", прозванного "сверхчеловеком".

Человек имеет цель внутри себя; его цель - это жизнь. Вот эта идея абсолютной ценности человеческой жизни по существу явилась тем лозунгом, который объединяет все творчество Ницше. С этим лозунгом связан и ницшеанский идеал человека - Сверхчеловек. Этот идеал, по замыслу Ницше может быть реализован лишь при условии, если человечество возвратится к истокам своей истории, когда бал жизни будут править люди высшей расы - "хозяева", люди, представляющие собой совершенство прежде всего в биологическом отношении. Они не будут отягощены ни бытовыми, ни социальными, ни религиозными ограничениями и предрассудками и потому будут абсолютно свободны.

Биологически обусловленным, считает Ницше, является все, что в человеческом общежитии считается добром, что составляет для людей ценность, включая и ценность моральную. Соответственно, нет и быть не может объективно обусловленной морали. Каждый имеет такую мораль, которая в наибольшей мере соответствует требованиям его жизни: мораль одного оправдывает все, к чему он стремится; мораль другого делает его умиротворенным; мораль третьего призывает к мщению врагам и т.д. Люди даже могут не осознавать, каков на самом деле источник их моральных убеждений и представлений, но это не меняет дела. Всякий имеет тот тип морали, который больше всего соответствует егоприроде.

Наиболее существенное различие между людьми, по мнению Ницше, состоит в том, что некоторые из них от природы слабы, другие сильны опять-таки по природе. Соответственно различается и их мораль. Сильные ("хозяева", по терминологии Ницше) ценят личное достоинство, решительность, настойчивость, самоуверенность, несгибаемую волю и неистощимую энергию в достижении поставленной цели. Слабые ("рабы" по той же терминологии) ценят то, что в большей мере выражается в их слабости - сострадательность, мягкосердечие, альтруизм, и рассудительность и т.п.

Некогда хозяева господствовали в жизни. У них была своя мораль, свои понятия и представления о добре и зле. Но со временем их одолели рабы, но победили они не силой, а числом. Добром стало признаваться то, что в большей мере соответствует их интересам; мягкосердечие, любовь к ближнему, покорность, доброта - все эти и им подобные качества возвышены до уровня добродетели. В эпоху после восстания рабов господствующей стало и продолжает оставаться рабская мораль. В оценке господствующей морали Ницше хотел занять беспристрастную, научно обоснованную, натуралистическую поэзию. Он отмечал, что все идет так, как и должно идти в условиях, когда рабы приемлют мораль рабов. Одно тут плохо: даже хозяева начинают подчиняться этой морали. Однако Ницше не мог удержаться на этой объективной, беспристрастной позиции, так как ощущал себя принадлежащим к расе хозяев и признавал их мораль не только более высокой, но и единственно достойной этого названия. Релятивистская этика с ее тезисом: "каждый имеет тот тип морали, который подходит ему" оказывается только внешней видимостью. В ее основании лежит этика абсолютизма, согласно которой правильной является только одна мораль - мораль хозяев.

Если попытаться суммировать различные разрозненные оценки, данные Ницше господствующей морали, то, вероятность их можно свести к некоторому общему знаменателю и выразить в виде следующих трех претензий. Господствующая мораль, по мнению Ницше, своим основанием имеет предположение, во-первых, о всеобщем равенстве; во-вторых, о свободе - каждый должен быть свободен в той мере, в какой он не посягает на свободу других; в-третьих, об абсолютности моральной ценности, которая якобы не требует никаких доказательств, поскольку она не средство, а цель.

Основанная на этих предположениях мораль вполне закономерно включает в себя принципы справедливости, альтруизма или любви к ближнему, сострадания, милосердия, превосходства духовных ценностей над материальными, преимущество общественного блага перед личным и т.п.

Собственная моральная позиция Ницше, позиция хозяина почти прямо противоположна господствующей в обществе морали. Ее краеугольными камнями служат: во-первых, ценность жизни в ее биологическом смысле - только жизнь имеет абсолютную ценность и порождает все то, что имеет ценность; во-вторых, свобода сильного - свобода принадлежит только тому, кто имеет достаточно силы, чтобы завоевать и отстоять ее; в-третьих, неравенство - люди не равны, они лишь лучше или хуже, в зависимости от того, сколько жизненной силы заключено в каждом из них. Естественно, этим устоям соответствуют и принципы морали. Справедливость в том виде, как ее понимает господствующая мораль есть ложь. Истинная справедливость, считает Ницше, основана отнюдь не на равенстве - каждый имеет столько, сколько заслуживает, а заслуги его измеряются количеством жизни. Равенство - это признак упадка.

Ложным является и принцип полезности - назначение жизни состоит не в увеличении добра. Сама жизнь есть высшее и величайшее добро, и только это имеет значение. Ложью является и принцип альтруизма: если и может у кого-либо быть великая цель, то она наверняка важнее благополучия ближнего. Дело не в любви к блшижнему; уважения и поклонения достойны лишь лучшие, а лучшие - это наиболее сильные. Кроме того, альтруизм есть не что иное, как эгоизм, но только эгоизм слабого. Не видит Ницше каких-либо достоинств и у принципа милосердия - оно есть пустая трата энергии на слабых и вырождающихся.

Требованием жизни является не спасение и даже не помощь слабым. Лозунгом, достойным подлинной жизни, должен быть: "Падающего подтолкни!".

То же и в случае с принципом общественного блага - только великие индивидуальности имеют ценность. Что касается массы, то она может представлять интерес или как копия великого, или как сила, сопротивляющаяся ему, или как орудие в его руках.

Кроме всего прочего, господствующая мораль, считает Ницше, базируется на ложной психологии, а это значит, она не почитает и не может почитать природных инстинктов, обрекая тем самым людей на следование принципам, несовместимым с их природой. Она говорит об альтруических поступках, свободе воли, моральном порядке, но на деле ничего подобного нет и быть не может.

Есть только ложь. но наибольший вред господствующей морали состоит в том, что она культивирует посредственность и тем самым разрушает единственное ценное - жизнь.

Своей главной заслугой Ницше считает то, что он предпринял и осуществил переоценку всех ценностей: все то, что обычно признается ценным, на самом деле не имеет ничего общего с подлинной ценностью. Нужно все поставить на свои места - на место ценностей мнимых поставить истинные ценности. В этой переоценке ценностей, по существу своему составляющей собственно философию Ницше, он стремится встать "по ту сторону добра и зла". Обычная мораль, сколько бы ни была она развитой и сложной, всегда заключена в рамки, противоположные стороны которой составляют представление о добре и зле. Их пределами исчерпываются все формы существующих моральных отношений. Что касается Ницше, то согласно его мнению мораль, ограниченная этими рамками есть ложь. Подлинный человек должен строить всю свою жизнь в пространстве, границы которого пролегают не там, где находится добро и зло господствующей морали. Именно в этом смысле Ницше называет себя имморалистом.

Однако возможна ли в принципе точка зрения абсолютного имморализма? Разумеется, речь идет не об отдельных поступках, противоречащих требованиям общественной морали, не о преступниках в обычном смысле, а о морали как системе взглядов, представлений, предписаний, требований и т.п. С этой точки зрения то, что провозглашает Ницше, так сказать, сдвинуты, поставлены на непривычное место эти самые рамки. Точнее говоря, у него принят иной критерий добра и зла.

Следовательно, по сравнению с предшествующей традицией позиция Ницше характеризуется тем, что если вся европейская философская традиция претендовала на создание или перестройку этики, не посягая при этом на самое мораль, то Ницше претендует на создание не только новой или подновленной системы этики, но и новой морали. Ни один из философов прошлого - ни Платон, ни Аристотель, ни Августин Блаженный, ни Фома Аквинский, ни Кант - не заходил столь далеко: каждый из них претендовал на создание новой этики как философии морали, но не самой морали. Иными словами они стремились концептуализировать мораль своего времени, выявить ее основные черты, фундаментальные основоположения и показать вытекающие из них следствия.

Провозглашенная Ницше мораль своим фундаментом имеет жизнь как первую и абсолютную ценность. Соответственно ее движущий механизм включает не только размышление и осмысление, сколько инстинктивные реакции. Инстинкты этого рода в наибольшей мере развиты у Сверхчеловека - созданного философией Ницше идеала человека. Его еще нет в реальности. Залогом его появления служат те единицы, вроде самого Ницше, которые живут жизнью провозвестников.

Ницше был многосторонним, его труды можно разделить на несколько идей:

1) Воля к власти.

2) Смерть бог.

3) Нигилизм.

4) Переоценка ценностей.

5) Сверхчеловек.

Философия Ницше кратко упоминает теории, являющиеся почвой для его размышлений, таких как теория эволюции и естественного отбора Дарвина и метафизика Шопенгауэра. Не смотря на огромное влияние этих теорий на труды Ницше, в своих размышлениях он безжалостно критикует их. Тем не менее, естественный отбор и борьба за выживание, в которой выживают сильнейшие, привела к желанию философа создать некий идеал человека.

Основные идеи работ Ницше:

Воля к власти

Зрелую философию Ницше кратко можно изложить в его стремлении к власти и господству. Это было его главной жизненной целью, смыслом существования. Воля для философа являлась основой мира, который состоит из случайностей и наполненный хаосом и беспорядком. Воля к власти привела к мысли о создании «сверхчеловека».

Философия жизни

Философ считает, что жизнь является отдельной и уникальной для каждого человека реальностью. Он не отождествляет понятия разума и жизни и жестко критикует выражения и учения, касающиеся мыслей как показателя к существованию человека. Ницше представляет жизнь как постоянную борьбу, и поэтому главным качеством человека в ней выступает воля.

Истинное бытие

Философия Ницше кратко освещает проблемы бытия. Он считает, что нельзя противопоставить истинное и эмпирическое. Отрицание реальности мира способствует отрицанию реальности человеческой жизни и декадансу. Он утверждает, что абсолютного бытия нет, и не могло быть. Существует лишь круговорот жизни, постоянный повтор того, что уже когда-то было.

Ницше яростно критикует абсолютно все: науку, религию, нравственность, разум. Он считает, что большая часть человечества жалкие, неразумные, неполноценные, люди, единственным способом управления которыми является война.

Смыслом жизни должна являться только воля к власти, а разум не имеет такого значительного места в мире. Также он агрессивно настроен в отношении к женщинам. Философ их отождествлял с кошками и птицами, а также с коровами. Женщина должна вдохновлять мужчину, а мужчина при этом держать женщину в строгости, порой с помощью физических наказаний. Не смотря на это, у философа имеются множество положительных работ об искусстве и здоровье.

Сверхчеловек

Кто такой сверхчеловек, по мнению Ницше? Конечно же, это человек, обладающий огромной волей. Это человек, управляющий не только своей судьбой, но и судьбами других. Сверхчеловек это носитель, новых ценностей, норм, моральных установок. Сверхчеловек должен быть лишён: общепринятых моральных норм, милосердия, у него свой, новый взгляд на мир. Сверхчеловеком можно назвать только, того, кто будет лишён совести, ведь именно она управляет внутренним миром человека. У совести нет срока давности, она может свести с ума, довести до самоубийства. Сверхчеловек должен быть свободен от её оков.

Рассмотрим подробнее теорию сверхчеловека.

Идея сверхчеловека в произведении «Так говорил Заратустра»

«Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого» - впервые изданная в 1885 году, одна из самых спорных и известных философских книг. Изначально книга состояла из трёх отдельных частей, написанных в течение нескольких лет. Ницше намеревался написать ещё три части, но закончил только одну -- четвёртую. После смерти Ницше книга «Так говорил Заратустра» была опубликована в одном томе.

В книге повествуется о судьбе и учении бродячего философа, взявшего себе имя Заратустра в честь древнеперсидского пророка Зороастра (Заратуштры). Через его речи и действия Ницше высказывает свои мысли. Одной из центральных идей романа является мысль о том, что человек -- промежуточная ступень в превращении обезьяны в сверхчеловека: «Человек -- это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком. Канат над бездной». Философ, важной темой которого является декаданс, также подчеркивает то, что человечество пришло в упадок, исчерпало себя: «Человек есть то, что должно превзойти».

В противовес сверхчеловеку автор создает образ Последнего человека, о котором в своей речи к толпе Заратустра рассказывает на площади. Он соединяет в себе все негативные, по мнению писателя черты: он не знает что такое любовь, творение устремление, он приспособленец, живет дольше всех, неистребим, но «делает все маленьким». Забыв о высших идеалах, он, остановившись в развитии, думает что нашел уже счастье. Для него труд не средство достижения цели, а лишь развлечение, да и то в меру, чтоб не утомиться. Он объединяется в стадо, желая равенства и презирая чувствующих иначе. Толпа радуется словам Заратустры и просит сделать их похожими на последнего человека, что дает нам понять, что, по мнению Ницше, весь мир стремится к неверным целям, руководствуется ложными идеалами. Заратустра в своих речах называет своих противников лишними людьми, посредственностью. Еще одной их ложной добродетелью является крепкий сон, которому подчиняется все их жизнь. Именно из него происходит их умеренность и ровность в желаниях, а не из соображений долга.

Сверхчеловек, напротив, должен гармонично сочетать в себе физическое совершенство, высокие интеллектуальные качества ради того чтобы обновить человечество, воплотив идею вечного возвращения Ницше, которая выражается в цикличности бытия. Сверхчеловек должен обладать, прежде всего, несокрушимой волей. С ее помощью он преодолеет все трудности и построит новый мир. Но сверхчеловек скорее гений или бунтарь, чем правитель или герой. Он разрушитель старых ценностей. Заратустра призывает «разбить старые скрижали, ибо Бог мертв». Ради достижения своей цели сверхчеловек может пренебречь общепринятой моралью («Нет истины, все позволено»), поскольку его разум не должен быть ничем задурманен. Придерживаясь прагматического подхода, Ницше дал ему право быть «по ту сторону добра и зла». Но афоризм «падающего подтолкни» происходит не отсюда. Его не следует понимать в том упрощенном смысле, что не стоит помогать ближним. Так как автор испытал на себе влияние дарвинизма, он уверен, что самая действенная помощь ближнему - дать ему возможность достигнуть крайности, в которой можно будет положиться только на свои инстинкты выживания, чтобы оттуда возродиться, или погибнуть. В этом проявляется вера Ницше в жизнь, в ее способность самовозрождения и сопротивления всему роковому («То, что не убивает нас, делает нас сильнее»).

Сравнивая великого человека и последнего, автор проводит параллель к разнице алмаза и древесного угля. Они ведь суть одно и то же, состоят из углерода, но алмаз тверд и несгибаем, как воля стремящихся к пришествию сверхчеловека, а уголь мягкий и рассыпчатый, так как последний человек слаб и безволен. Завершая сравнение, Ницше горюет о том, что даже великие люди все еще слишком похожи на людей, то есть человек стоит в самом начале своего пути к обновлению.

Обновление должно произойти с помощью трех превращений. Первое превращение Верблюд. Он символ стойкости и выносливости. Человек должен противопоставить эти качества духу времени, выдержать все испытания, не сдавшись, не превратившись в маленького человека. Второе превращение Лев. Своей силой и яростью человек должен разрушить старые устои и традиции, а не разрушив старого, не получить нового. («Беззаботными, насмешливыми, сильными - такими хочет нас видеть мудрость, она женщина и всегда любит только воина»). Последнее превращение Ребенок. Он символ невинности, забвения, нового начинания, начального движения, так как Лев разрушитель не способен созидать, ему на смену приходит Ребенок.

Ницше провозглашает свободу смерти, лозунгом которой является слоган «Умри вовремя». Это подразумевает то, что смерть, как часть жизни, тоже должна быть подчинена цели. Человек должен ей управлять, он имеет на это право. То есть для Ницше Бог уже не владеет монополией на жизнь, ибо Бог умер. А человек подчиняя смерть идее сверхчеловека, на одре благословит клятвы больших людей быть верными своей цели.

Сверхчеловек освобождается не только от морали и религии, но и от авторитетов. Даже таких сильных как пророк сверхчеловека - Заратустра, который учит своих последователей: потеряйте меня и найдите самого себя. То есть каждый человек должен найти самого себя, принять себя.

Поиску себя мешают традиции, институты общества… Автор объявляет священников врагами сверхчеловека, ибо они проповедники медленной смерти, они служат мертвому Богу и они лживы («Когда заповеди были особенно священны - на свете было больше всего грабежей и убийств»). С ними рядом стоят добрые и праведные. Это довольные и сострадательные горожане, «чья тетива разучилась дрожать и им не стать стрелами тоски». Они никогда не смогут стать мостом над пропастью, так как они довольны тем, что имеют. Аристократия тоже подвергается жесткой критике, поскольку кто как не они должны вести людей в светлое будущее, а они погрязли в пороках, в блуде и лжи, в корысти и лени.

В отличие от аристократии, Ницше возвышает простого крестьянина, который способен на перемены. У него есть воля и этим он силен. В подтверждение этой мысли, автор рассказывает нам о пастухе, в рот к которому заползла змея пока он спал, он откусил ей голову и отбросил прочь по подсказке Заратустры, таким образом, выжив. Этим Ницше обозначает главную свою идею: слушай Заратустру и будешь жить.