Человек вышел из тюрьмы. Жизнь и работа после тюрьмы, где и как адаптироваться

Во вторник 8 августа из СИЗО вышли осуждённые за смс и помилованные президентом сочинки Анник Кесян и Марина Джанджгава. Тогда же покинул колонию Сергей Удальцов. После тюрьмы те, кто получил сроки по «политическим» статьям, сталкиваются с общественным осуждением и проблемами при трудоустройстве, а бывшие соратники забывают и уже не поддерживают их. Публикуем три истории бывших политзеков, которые пытаются по-своему устроиться в жизни после заключения.

«Сплошной абсурд творится. Нужно быть ещё более осторожным. Безумие повсюду»

21-летний студент Денис Лёвкин получил 4 года колонии общего режима. Это решение судья Ленинского районного суда Петербурга Ирина Эйжвертина вынесла в феврале 2014 года. Молодого человека признали виновным в применении насилия к полицейским. Речь шла об акции градозащитников, а также левых и анархистских группировок, которые выступили против сноса исторического здания пакгауза Варшавского вокзала. Они заняли здание. Там проводили лекции, выставки, концерты.

4 февраля 2014 года Лёвкин пришел туда впервые по приглашению знакомого. Вечером того же дня сотрудники полиции пошли на штурм пакгауза. Активистов задержали, два сотрудника полиции получили травмы. Им якобы нанесли вред здоровью металлическим прутом. Стражи порядка говорили, что бил как раз Денис Лёвкин. Защита это категорически отвергала, предоставляя фотографии, где видно, в чьих руках находился тот самый металлический прут. Он был в руках другого человека. Но суд принял точку зрения обвинения, эксперт которого заключил, что снимки «нерезкие, размытые, с недостаточной разрешающей способностью». А установить, кто держит металлический штырь, невозможно, «недостаточно хорошее качество фотографии, незаконченность сюжета».

В поддержку Лёвкина проводили пикеты, собирали подписи, в его защиту выступал всемирно известный кинорежиссёр Александр Сокуров. В середине апреля 2015 года Выборгский городской суд Ленобласти вынес решение об УДО Лёвкину. В феврале 2017 года наказание официально завершилось.

Мы поговорили с Денисом о том, чем он сейчас занимается и о том, следит ли он за другими недавними историями про насилие в отношении представителей власти.

Денис Лёвкин, фото - Максим Ярыгин

Чем вы сейчас занимаетесь?

Работаю сварщиком на художественной ковке. Раньше я ковал вручную, а сейчас работаю в другой кузне. Сейчас я собираю кованые элементы, в основном заборы и прочая ерунда. Всё то, что с цветочками и листиками.

Почему пошли туда?

А кроме металла ничего не получается. Много чего перепробовал. К тому же, доучиться у меня не получилось - учился я на электрика. Хотел взять на себя что-нибудь попроще, не очень пыльное и с минимальной ответственностью. Думал, доучусь и буду себе в проводках ковыряться. Но доучиться не дали в 13-м году. Когда вышел, нужно было быстро соображать с работой. Случайно попал в эту сферу, да и затянуло.

А где учились?

В лицее судостроительном. Там начальное профессиональное образование. Никогда бы не подумал, что меня такое коснётся и отчислят. Думаю, что там только за такое и отчисляли. Всем остальным шли навстречу, за уши тянули. Всю меру пресечения я не был отчислен, а когда вынесли приговор, то они были вынуждены отчислить. А так они ждали меня больше года.

Когда вы вышли, чем начали заниматься?

В первую очередь я понял, что нужно будет больше работать, чтобы жить хотя бы как раньше. Два дня отоспался и нашёл себе работу. С того времени только работой и занимаюсь. Сначала на бетон пошёл, потом на отделке - шёл туда, где корочки не нужны. Потом устроился слесарем на завод. Там «втихаря за родину» научился варить. Проработал сварщиком и, полгода проработав, пошёл получил две корки сварщика. Получил, но они мне так и не помогли. До сих пор некому показывать. Везде меня брали без корок. Я с машиностроением не хочу сталкиваться, там в основном такие вещи. Раньше это было выгоднее, а сейчас люди там просто здоровье гробят. Ну и мне больше нравится творчеством позаниматься. Вот художественная ковка - творчество.

А о заключении при устройстве на работу приходилось говорить?

На работе знают, я и заранее говорю, чтобы не было лишних вопросов. Сразу предупреждаю, мол, возьмёте или нет. Но, должен признаться, один раз мне это не помогло. Хотя они бы могли бы подождать. Три дня оставалось после закрытия срока УДО. В этом году первого февраля я пришёл, а четвёртого у меня срок заканчивался. Сказали: «Мы бы могли подождать, но по-любому кто-то другой придёт за эти дни». А так это не особо мешает найти работу. Даже некоторые наоборот думают, что человек прошёл трудности, физподготовка есть, наверное, можно доверить работу.

Коллеги-то расспрашивают о заключении?

Да всем на самом деле совершенно наплевать. У всех свои проблемы, и до этого никому нет дела.

вы как-то после освобождения снова сталкивались с государственной машиной?

Ну, за мной наблюдали пристально. В метро долго не мог прокатиться спокойно. Всё время спрашивали паспорт. Думали, что у меня в карманах есть что-то нехорошее. Но поскольку ни разу и не нашли, да и найти-то не могли, ну а потом подуспокоилось. В течение первых пары месяцев такое было. Да, странно, но, может, это ещё с какими-нибудь форумами совпало, мероприятиями. Не знаю. Телек-то не смотрю, нет телека.

Где вы сейчас живете?

На Васильевском острове. В коммуналке в комнате. Не снимаю, родители жилье купили. Вот-вот переезд ещё будет в квартиру. Раньше по съему немного пожил, тяжкое бремя. Не завидую таким людям.

Я же не путаю, вы выросли в Петербурге?

Вырос в Питере. А так в Душанбе родился. 92 год, понимаете ли. Тогда там были люди со всего СССР. Но и как раз поскорее уезжали. Сначала в Москву меня привезли, но я этого не помню. Потом расселились и до Питера и ближайшим городам родственники. Родители рассказали, что в спешке покидали Таджикистан. Кто куда успел, тот туда и уехал. Но хорошо, что в Питер. Город хороший. Но Москва, если честно, больше нравится. Там места больше, попросторнее. Вот здесь очень узкие улицы, а там наоборот, широкие. Люди мешают ходить тут. Там-то можно хоть пройти пешком. Но в Москву переезжать не хочу, все родные же тут. Куда от родных деваться?

А когда сидели, не думали уехать за границу?

Это очень обсуждаемая тема была. Это, конечно, всё хорошо, но там приживаться нужно. Много ли есть мест, где жилось бы лучше? Да и мы там нужны? Нет, пока не готов к таким переменам.

В интернете выборочно слежу за статьями. Но многое приходится отсеивать. Одни пишут, что все так здорово. Потом смотришь другой источник и видишь: нет, не здорово.

Ну про акцию 12 июня-то наверняка знаете?

Ну про это знают все. И чем закончилось. Отношение такое, выборочное. Не могу целиком поддержать акцию, которую организовал какой-либо политик, который рвётся во власть. Я думаю, что все политики одинаковые. Кресло всех портит одинаково. Но понять людей могу. Кому-то живётся не очень, кому-то не безразличны сами темы акции. Конец мне не понравился, задержанных было не очень много, а слишком много. Видел сюжет, где под гимн России бьют людей. Это, конечно, поразительно. Но я не знаю предысторию, но примерно догадываюсь - однажды видел. А один человек, не помню фамилию, поливал протестующих. Странно, что вообще это крутят по радио. Это не язык, это порнография. В итоге одни битые, а другие их же поливают грязью. Как-то само по себе предпочтение к одной стороне возникает. Да и харизма этого человека, который всех собрал флажками помахать. Но я же не знаю, что там происходило. Я на работе был. Жаль, что были побитые. Насилие лишнее, особенно когда бьют по голове. Это же не делает человека ни умнее, ни добрее. Это только наносит ущерб здоровью, причём серьезный.

Какой у вас был в заключении опыт общения с правоохранителями?

Ну там ФСИН, это не полиция. Всех под одну гребёнку не причешешь. Бывают и хорошие, и плохие. Но там где был я, это Кресты и Выборг, там старались избегать ненужных конфликтов на моих глазах. Все несправедливое или явное безумное меня обошло стороной. Но там никто газ распылять не будет. Там стараются, чтобы никто не заболел. А то ответственность будет на учреждении. Там стараются, чтобы всё было спокойно. А если бывает неспокойно, успокаивают как следуют. Иногда словесно, иногда навстречу идут. Был там Рыжий Тарзан, слышал, что его приходилось силой успокаивать. Но это редкие случаи. Только такое случается, все начинают шуршать обсуждать.

А здесь, на свободе, уже давно не сталкивался. Был буквально один инцидент. Я проходил по улице, а меня зачем-то любители футбола залили перцовым баллоном, мотивируя любовью к футболу. Я до сих пор не понял, как это связано. Я не понял как это произошло. Просто кто-то там чемпион, может даже и «Зенит», - чтобы доказать это, видимо, нужно было прыснуть мне баллоном. Но всё в порядке, без последствий. Это всего лишь перцовый баллон. Он вредный для дыхания, но из глаз его можно легко вымыть молоком. Он не такой страшный как кажется.

Это не из-за того что в последнее время возрос уровень агрессии?

А я сам до сих пор не понял, как футбол могут связывать с политикой, насилием. Я и футбол-то не люблю, хотя в детстве играл в него. Но как его связывают ещё с чем-то, я до сих пор не понял. Для меня это непостижимое. Наверное, как жизнь животных для жизни растений.

А насчёт агрессии, мне кажется, она никуда и не уходила. Люди всегда озлоблены, друг с другом грызутся. Могут всегда выместить злобу на том, на ком это будет безнаказанно. Это веками было и будет. В человеческой природе заложено.

Вас поддерживали сотни человек…

И Александру Сокурову спасибо, и всем, кто поддерживал, большое спасибо. Но когда вышел, пришлось резко погрязнуть в своих делах, так никого толком-то и не поблагодарил. А теперь спустя такое время и стыдно, и неловко.

Какие вы для себя вынесли главные выводы из всей этой истории?

Избирательней надо быть в людях. Можно столкнуться с обманщиками, которые сами себя обманывают и обманывают тебя. Ещё один вывод, что в мире больше безумного и бессмысленного, чем кажется. Эти вещи буквально повсюду. Сплошной абсурд творится. Нужно быть ещё более осторожным. Безумие повсюду. Суды по задержанным, арест математика Богатова, охота на библиотекаршу украинской литературы - всё это безумие.

«Время идет, юношеский максимализм прошёл безвозвратно»

22-х летний Данил Бузанов недавно вышел из колонии, где провел полтора года. Его признали виновным в возбуждении ненависти к «социальной группе поддерживающих позицию ДНР и ЛНР» (ст. 282 УК). В декабре позапрошлого года после словесной перепалки Данил ударил парня, собиравшего гуманитарную помощь жителям Донбасса. Обвинение, по его словам, строилось на «похожих один в один» показаниях пяти свидетелей. Они утверждали, что Данил во время драки кричал «Слава Украине», «Москаляку на гиляку», «Вас убивать надо». Этих слов, как говорит Бузанов, он «в жизни вообще не употреблял». Недавно Данил написал письмо в правозащитную организацию «Русь сидящая», где рассказал, что из-за своей «экстремистской» статьи столкнулся с предвзятым отношением не только в заключении, но и на свободе. «Я активно участвовал в жизни колонии: участвовал в спортивных и интеллектуальных мероприятиях, не имел ни единого дисциплинарного нарушения, полгода работал на промзоне. В общем, делал всё, чтобы скорее выйти из этого места, но всё тщетно. В то время, когда мои коллеги по работе получали уже второе или третье поощрение, я не имел ни одного», - написал Бузанов. Оперуполномоченный, к которому Данил обращался, объяснял: осужденных по «экстремистским» статьям поощрять не положено, более того, часто их направляют в строгие условия содержания (СУС), чтобы после освобождения назначить им административный надзор. А после освобождения сотрудники правоохранительных органов настоятельно рекомендовали Данилу ехать домой не по тем билетам, которые купил он сам, а по купленным ими, а когда он отказался — дежурили на каждой станции, где останавливался его поезд.

Данил Бузанов (фото предоставлено героем публикации)

Административного надзора после заключения вы не получили? Каким образом тогда правоохранители объясняли повышенное внимание к вашей жизни?

Административного надзора нет. Да и оснований для того, чтобы поставить меня под надзор, я не давал: в колонии работал, принимал участия в разных мероприятиях и не имел никаких дисциплинарных наказаний. Внимание к моей жизни никто из силовиков не объяснял. На мои вопросы они отвечали всегда крайне неохотно. Зато задавали вопросы про мою жизненную позицию и про то, чем я буду заниматься на воле. И по поводу групп во «ВКонтакте», которые я раньше вёл. Групп этих больше нет удалил, так как начало настигать понимание того, что в в нашей стране за интернет могут реально осудить.

Ваши политические взгляды после заключения изменились?

Изменились. Раньше я мог кинуться в крайность, где-то был, наверное, радикален. Проводил «антиалкогольные рейды», (вместе с соратниками) разоблачал педофилов и выкладывал их в сеть, был одним из организаторов так называемых «Русских пробежек». Но время идет, юношеский максимализм прошел безвозвратно.

И кроме случая с билетами на поезд, особый интерес силовиков к вашей жизни после освобождения как-то проявлялся?

В день моего приезда домой по адресу моей прописки - а живу я по другому адресу, но в том же городе - приходили сотрудники полиции и один человек в штатском. При том, что я совсем не скрываюсь. Номер мой есть у всех - участковых, сотрудников уголовного розыска, ФСБ, знают они и мой реальный адрес проживания.

Из вашего письма в «Русь сидящую» ясно, что в колонии к осужденным по политическим статьям относятся иначе, чем к остальным заключенным. Особое отношение вы заметили только со стороны администрации колонии или со стороны других заключенных тоже?

Особое отношение, конечно же, есть. Особо выделяются офицеры и оперуполномоченные сотрудники ФСИН. Был очень показательный случай, после которого я ясно понял, как администрация относится к моей статье - именно к статье. Это было в день когда меня вместе с другими заключенными распределяли после карантина по отрядам в колонии. На распределительной комиссии присутствовал врио начальника колонии, оперуполномоченный, психолог, социальный работник - в общем, это был обычный состав комиссии. Мы заходили в комнату по одному, представлялись и узнавали свой отряд. Не успев даже начать представляться, я услышал кучу оскорблений от комиссии, что-то вроде: «К кому ты там разжигал вражду, ублюдок?». Не дав мне вставить ни слова, сотрудники колонии начали меня выгонять. Последнее, что мне запомнилось, это адресованные оперуполномоченному слова: «Запиши этого, ему УДО не будет».

На протяжении всего времени заключения я слышал угрозы о том, что меня отправят в строгие условия содержания, что без административного надзора мне не выйти и так далее. Бывали и внезапные досмотры.

Осужденные же относились к моей ситуации адекватно. Ведь каждый, даже самый малограмотный и косный, заключенный понимал, что представляет из себя наша судебная система.

После предъявления обвинения вас включили в черный список Росфинмониторинга (попавшие в этот список люди не могут совершать финансовые операции, Команда 29). Помогает ли вам кто-то с деньгами? Пытались ли вы устроиться на работу, есть ли проблемы с трудоустройством?

Безусловно, с деньгами и с трудоустройством есть проблемы. Но хорошо, что остались друзья, которые готовы помочь. Они же помогли мне найти временную работу с неофициальным трудоустройством. Идти работать по трудовой книжке - а значит, платить налоги — мне противно. Я не хочу пополнять налогами бюджет государства, которое направит их силовым структурам на борьбу с собственным народом. Я не хочу быть соучастником беспредела, что происходит сейчас в нашей стране.

Как после освобождения строятся у вас отношения с друзьями и родственниками? Изменилось ли их отношение к вам?

С друзьями отношения остались положительными, за редким исключением. С родственниками не все так просто: это люди куда взрослее, их мировоззрение сильно отличается от взглядов моего поколения. Приходится объяснять им суть всей ситуации. Объяснять, как выглядит это государство на деле, а не в телевизоре.

Не появилось ли после заключения желания уехать из России?

Конечно же появилось. Но совершать политическое самоубийство мне бы не хотелось. Я бы хотел жить в России - в стране, идущей по европейскому пути. В стране, где слово «демократия» - не пустой звук. Где люди свободны и финансово обеспечены. Где есть справедливые суды, где законодательные органы действительно представляют интересы народа, где исполнительная власть не действует как в полицейском государстве.

«Мне пришлось посидеть за того парня“, конечно, окружающие испытывают сочувствие»

Архитектора из Санкт-Петербурга Сергея Ахметова арестовали в 2015 году, спустя два года после народного схода в поддержку Алексея Навального на Манежной площади в Москве. Следователи утверждали, что во время схода Ахметов сорвал погон с полицейского, когда пытался помешать задержанию женщины. В СИЗО Сергей Ахметов провел без малого девять месяцев, затем его отпустили под подписку о невыезде, а после дело и вовсе закрыли за истечением срока давности. Абсурд ситуации заключается в том, что Сергея Ахметова, по его собственным словам и утверждению свидетелей защиты, не было в день народного схода ни на Манежной площади, ни вообще в Москве. Это подтверждается и видеозаписями с митинга: человек, которого следствие идентифицировало на них как Сергея Ахметова, не похож на него. Отношение к акции в поддержку Навального Ахметов имел только косвенное - присоединился к группе в «Фейсбуке», посвященной народному сходу.

Возбужденное против вас дело и восьмимесячное заключение изменило как-либо ваши политические взгляды, отношение к политике российских властей? Начали ли вы участвовать каким-либо образом в политике, поддерживать гражданскую активность или напротив, держитесь вдалеке от политики?

Я с большой долей случайности оказался участником возбужденного против меня дела. В принципе, я нигде не артикулировал своих политических взглядов, ни на страницах социальных сетей, ни в публичном пространстве, за исключением, может быть, разговоров с друзьями. Мои взгляды на положение в стране сформировались на основании информации из разных источников, в том числе и страниц в интернете, связанных с Алексеем Навальным. Напрямую политической активности я не проявлял. Но я следил и за процессом 6 мая, и за протестными акциями оппозиции. Я и раньше был не в восторге от деятельности российских властей, а после истории с уголовным делом, возбужденным в отношении меня, перестал испытывать какие-либо иллюзии. У меня большие сомнения в адекватности всей системы. В политике я по-прежнему, как и раньше, напрямую не участвую, гражданская активность ограничивается с моей стороны переводами на электронные счета оппозиции.

В одном из интервью после выхода из СИЗО вы говорили, что до задержания не чувствовали повышенного внимания правоохранительных органов. А сейчас пристальное внимание силовиков замечаете? Или всё в стандартных рамках?

Учитывая, что попал я в поле зрения правоохранителей совершенно случайным образом, внимания к своей персоне до задержания не ощущал совершенно. В России немало людей, сочувствующих оппозиции и придерживающихся схожих со мной взглядов. Я думаю, что более-менее адекватно мыслящие понимают, что в нашей стране далеко не всё в порядке. В целом я не сильно выделялся на общем фоне и, думаю, ничем не мог привлечь к себе какого-то пристального внимания со стороны разного рода силовых структур. Сейчас я также не испытываю к себе какого-то повышенного интереса.

После заключения ваш привычный образ жизни поменялся? При общении с работодателями или органами госвласти возникают проблемы?

До задержания я жил и работал в Санкт-Петербурге, куда и возвращался осенью 2015 года из заграничной поездки, когда был задержан на въезде в Россию. После изменения меры пресечения с ареста на подписку о невыезде необходимо было какое-то время провести в Москве, соблюдая условия подписки. Неизвестно было, насколько долго продлится следствие и связанные с этим неизбежные ограничения. До этого в Москве долго никогда не жил. Но спасибо моим друзьям, довольно быстро нашел работу. Так что с какими-то ограничениями при общении с работодателями столкнуться не пришлось. Хотя знаю, что один из моих друзей при устройстве на работу получил отказ, который неформально был мотивирован тем, что он занимался «политикой», подразумевая его активное участие в деле моего освобождения.

А окружающие в целом как относятся к тому, что вы побывали в СИЗО, с сочувствием или с осуждением?

В период моего нахождения в СИЗО и после моего освобождения вышло довольно много статей, где подробно была описана ситуация, из-за которой мне пришлось какое-то время провести в следственном изоляторе. Так что каждый заинтересовавшийся без труда решает проблему, над которой следствие «билось» на протяжении почти девяти месяцев. Учитывая явную ошибку следствия и то, что мне пришлось посидеть «за того парня», в целом, конечно, окружающие испытывают сочувствие. Ну и массу других эмоций относительно компетенции наших доблестных правоохранителей.

«Приходится в два раза осторожнее себя вести, чем бы вел себя раньше»

Имя левого активиста Алексея Гаскарова впервые появилось в СМИ еще во времена протеста в защиту Химкинского леса. 3 августа 2010 года он был арестован. В России и за рубежом прошла серия акций за освобождение «химкинских заложников». По этому делу его, в конечном счёте, оправдали.

Спустя три года, 28 апреля 2013, Гаскарова задержали как подозреваемого по «болотному делу». В Следственном комитете его якобы опознали два засекреченных свидетеля, по их версии на Болотной площади Гаскаров «руководил группой лиц, принимавших активное участие в массовых беспорядках», а также лично бил полицейского, который задерживал демонстрантов. Суд приговрил его к 3,5 годам колонии общего режима. В поддержку Гаскарова выступил известный американский спортсмен, антифашист Джефф Монсон. Алексей Гаскаров вышел на свободу, полностью отбыв наказание 27 октября 2016 года. Сейчас ему 32 года.

Алексей Гаскаров после освобожения в октябре 2016 года (фото: YouTube)

Вы обвинения в свой адрес ведь не признавали?

Я признавал те действия, которые мне вменяли. Мне вменяли, что я одного сотрудника потянул за руку, другого за ногу. Но я не признавал квалификацию сразу по двум статьям. По причинению насилия представителю власти, поскольку причинения насилия не было. Ведь никто не испытал физическую боль, не было повреждений. Если и должны были применяться какие-то санкции, то административные, а не уголовные. И я конечно же не признавал участие в массовых беспорядках. Не только потому что их не было, но и поскольку все эпизоды, которые мне вменяли произошли до момента начала так называемых беспорядков. Все эти действия начались после шести часов, а мои эпизоды до шести. Но было и видео с таймкодом, которое предоставила полиция. Однако всё это проигнорировали и приняли во внимание некие показания полицейских, которые надиктовал им следователь.

Что вы делали на Болотной?

История была в том, что когда мы пришли на Болотную ко мне приставили какого-то опера с видеокамерой, который ходил и записывал все действия. А мы в какой-то момент решили с моими друзьями, что смысла находится там нет, у нас были ещё и свои дела. Когда мы пытались уйти с Болотной площади через Лужков мост в сторону метро, и дали приказ задерживать, причем не меня. Образовалась суматоха, они повалились на землю около меня и я начал их растаскивать и поднимать на ноги. Мне вменили два действия именно во время этого растаскивания.

А как вас задержали?

Задержали через год. Тогда у меня были какие-то дела по работе, мне нужно было ехать в Москву. С утра я выходил из дома, на улице стояли два микроавтобуса с операми в штатском. Когда я вышел из дома, они вышли из машин и меня задержали. Долго возили по Москве, не называя причин. Они пытались без адвокатов всё сделать, ездили собирали людей, с кем должны были проходить очные ставки, и уже в СК происходили процессуальные моменты.

Какие нарушения были во время суда?

Как такого суда-то и не было, они взяли одинаковые показания омоновцев. На их основе и составили приговор. Нашу позицию они в принципе никак не учитывали. Мы подробно исследовали видео, расписывали всё по минутам. Но у них был стандартный ответ, что мы лица заинтересованные, как и наши свидетели, а полицейские беспристрастны, поэтому им веры больше, чем нам. Они делали вид, что будто и не было никаких аргументов. По видеозаписи было 30 часов, в нужные им моменты они ссылались на видео, а когда не надо было, не замечали.

Чем вы сейчас занимаетесь?

Вся эта история фактически закончилась в ноябре 2016 года. Первое время я начал заниматься своими личными вопросами, которые накопились. Ремонт делал дома. Сейчас я стараюсь по минимуму участвовать в какой-то политической деятельности…

Ну то есть всё-таки участвуете?

Ну я начал координировать штаб Навального у нас в Жуковском в Московской области. До Болотной площади я находился в Координационном совете оппозиции вместе с Немцовым, Навальным и другими людьми. Я вижу, что есть риски моего участия в этом, да и я недавно на работу устроился. При этом история с этими «народными штабами» необходима, я понимаю её цели и поддерживаю попытку принять участие в выборах. Я думал, безопасной будет следующая деятельность: моё минимальное участие на уровне организации штаба Навального. Однако сейчас есть сомнение на этот счет.

В чём сомнения? Есть какие-то звоночки?

Ну да… Какой-то там уголовный розыск вызывали… Есть какие-то моменты, о которых не хотел бы говорить пока. Но есть повышенный интерес со стороны правоохранительных органов. То, что относительно меня у них есть какая-то движуха, это точно.

Они следят?

Они стараются отслеживать все шаги, слушают звонки, контролируют расходы….

Ну тогда передадим привет майору ФСБ, который сейчас слушает наш телефонный разговор.

Ну да-да…

Вы сказали, что вы устроились на работу. А куда? Чем занимаетесь?

Я в свое время закончил финансовую академию, после этого работал в консалтинге до своей «командировки». Сейчас я вернулся в эту сферу. Занимаюсь экономическими обоснованиями по разным инвестиционным проектам. Однако иногда удается поработать не только над чисто коммерческими проектами, но и социально ориентированными. Я устроился 3–4 месяца назад. До этого долгое время нее мог вообще устроиться.

Были проблемы?

Ну, главная проблема, что моя биография достаточно известная. Мне сразу приходится мою историю рассказывать. Для большинства людей, которые не в теме, это просто дополнительный риск, а на рынке много специалистов. Было довольно тяжело устроиться.

Сколько компаний вам отказали?

Примерно семь, куда я приходил, с кем-то на уровне телефонных разговоров всё закончилось. Просто я нахожусь сильно ниже рынка в плане зарплаты. Я понял, что так будет проще. Но компетенция есть, и мне удалось достаточно быстро её доказать. Но они даже идут мне навстречу, если вдруг куда-то вызывают или нужно куда-то прийти.

А были ли какие-то проблемы с представителями власти после выхода? Если не считать истории с штабом.

Нет, не было, но вот были акции 12 июня и 26 марта, я просто не лез никуда. Я там, конечно, был, но не там, где были задержания.

Какие сейчас себе ставите цели?

Конечно, мне хочется наверстать упущенное время, и в первую очередь в персональном плане. Сложилась такая ситуация, что заниматься общественно-политической деятельностью тяжело. Ты становишься очень удобной мишенью для них, учитывая, что уже есть биография… Сменился и уровень репрессий. Например, в штабы к нам приходят разные провокаторы, чтобы драку устроить. Но тут же ты понимаешь, что если будет какой-то конфликт, он закончится в конечном счете против тебя, раньше было более спокойно. Приходится в два раза осторожнее себя вести, чем бы вел себя раньше, даже в каких-то очевидных ситуациях.

Как изменился ваш круг общения? Отношения с друзьями и родственниками?

Все мои друзья и родственники, конечно, понимали, что вся эта история не имеет никакого отношения к уголовщине, поэтому никаких проблем с поддержкой у меня не было. Круг общения только расширился из-за множества новых знакомых. Это и те, кто узнал про Болотное дело и писал письма, это какие-то новые люди, которые из-за медийности истории узнали, чем я занимался, и поняли, что у нас есть общие интересы, но и, конечно, те, с кем пришлось вместе пройти тюрьмы и лагеря.

Наверное, единственная проблема заключается в том, что за время столь длительной «командировки» близкие уже привыкают к твоему отсутствию и иногда сложно встроиться в их повседневность. Но, думаю, со временем это пройдёт.

Текст: Мария Карпенко («Коммерсантъ» в Петербурге), Максим Ярыгин («Эхо Москвы в Петербурге»)

Мало того что на счету рецидивистов - почти половина всех совершаемых в стране преступлений, так преступления эти, как правило, совершаются в первый год после освобождения. Психолог Алла Дзялянская, которая работала с осужденными по проекту Красного Креста, отмечает, что у определенной категории заключенных представление о будущем - это черная дыра и панический страх. Так стоит ли удивляться рецидивам и, главное, как уменьшить их количество?

Дважды совершивший попытку суицида осужденный "просто хотел стать каменщиком"

Мотивы совершения повторных преступлений, понятно, могут быть разными. На прошлой неделе эксперты в этой области встретились за круглым столом, где и прозвучала ясная мысль: чтобы рецидивов стало меньше, к освобождению заключенных нужно готовить - и психологически, и практически.

Как рассказали TUT.BY в пресс-службе МВД, по состоянию на 1 марта в исправительных учреждениях Беларуси находятся 29 476 заключенных. В целом по стране наблюдается числа преступлений (-16,3%) среди лиц, имеющих судимость. И тем не менее именно на счету рецидивистов - каждое третье убийство и умышленное причинение тяжких телесных повреждений, две трети разбоев, более половины грабежей, краж, угонов транспортных средств, изнасилований, а в целом - почти половина всех преступлений. Особенно актуальна эта проблема для Минской, Могилевской и Брестской областей.

Психолог Алла Дзялянская ,которая работала с осужденными в исправительных учреждениях открытого типа (в Могилевской области), рассказала, почему, по ее мнению, заключенных важно не только наказывать: "Каждый второй рецидив осуществляется на протяжении первого года (после отбытия наказания. - TUT.BY ). Это как раз период адаптации. (У заключенных. - TUT.BY ) должна быть картинка позитивного будущего, должна быть маршрутная карта. Они должны понимать, что вот это время, в которое они оказались здесь (в тюрьме. - TUT.BY ), - это как раз время для размышления".

Результаты анкетирования психологом заключенных в учреждениях Могилевской области (приняло участие порядка 60 человек) показали, что из тюрьмы люди выходят в жизнь, как минимум, с большим знаком вопроса. Судя по анкетам, самый распространенный их страх - страх будущего. Больше всего осужденных беспокоит низкий социальный статус, прямое отношение к алко-, наркозависимости, чувство усталости, одиночества, злости и раздражения. Часто опрошенных волновали и такие вопросы: "как сохранить и укрепить здоровье?", "как создать семью и сохранить ее?", "как стать уважаемым человеком, с которым считаются?", "как и где получить образование?". Простые, казалось бы, вопросы. Да только кто им на них ответит?

Психолог Алла Дзялянская рассказывает, что ярким примером того, как важна для осужденных поддержка, для нее стала история одного из них: от безысходности молодой человек сумел в течение полугода совершить целых две попытки суицида. "У него - незаконченные 9 классов. Отец его - армянин, лицо кавказской национальности. Его часто провоцировали, а он, человек с неустойчивой психикой, поддавался на провокации, срывался, это было чревато постоянными наказаниями. А у него в жизни, как оказалось, была такая простая мечта - стать каменщиком. Послушаешь и подумаешь: неужели это так много? Неужели мы не можем ему в этом помочь? Сейчас он стал учиться, бабушка стала его поддерживать, нашлись друзья-волонтеры, которые принимали его таким, какой он есть ".

Осужденным недостаточно просто сказать "веди себя хорошо", добавляет специалист. "Даже если человек адекватный, он может эмоционально на что-то отреагировать. Надо развивать не его эмоции, а его здравое начало. Для этого осужденным необходим доступ к качественному образованию, которое позволит выйти в жизнь с определенной специальностью", - говорит психолог.

"Шведские заключенные ощущают, что их лишили свободы, но не гражданских прав"

Бывший осужденный Андрей Бондаренко считает, что сегодня пенитенциарная система Беларуси "нисколько не озабочена тем, что будет делать освободившийся заключенный и как продолжит свою жизнь на свободе".

"Есть категория заключенных, которые, оказавшись на свободе, остаются один на один со своими проблемами. Единственный выход для большинства из них - вновь возвратиться в тюрьму или свести счеты с жизнью. В моей практике заключенного было немало случаев, когда заключенные просили администрацию оставить их в колонии. Представьте себе, человек провел в заключении 7-8 лет, ему выдают на руки суточные в пределах 8 тысяч рублей и деньги на проезд до дома - в среднем 15 тысяч рублей. И после этого заключенного отправляют на все четыре стороны. Вспоминают о нем только тогда, когда ему необходимо явиться на отметку в РОВД. Если нет родственников и друзей, шансы такого человека остаться на свободе равны нулю. Но даже если есть родные и близкие, бывший заключенный ощущает свою никчемность и несостоятельность. Он не может устроиться на работу, не может влиться в жизнь, а его социальный статус практически не дает возможности реализоваться".

В пример заботы о заключенныхБондаренко ставит опыт Швеции. "Там, к примеру, заключенных за несколько месяцев начинают готовить к освобождению. В работе участвуют психологи и педагоги, служба тюрем и условного освобождения. Службы в тюрьмах направлены на то, чтобы помочь заключенным адаптироваться в обществе после освобождения и предотвратить нежелательные последствия нахождения в заключении, - говорит он. - Условия содержания в той же Швеции выстроены таким образом, что человек не чувствует себя ограниченным в своих правах - свидания 4-5 раз в месяц (у нас 3-4 в год), наличие телевизоров в одноместных камерах (1 на 150-200 человек), заработная плата 800-1500 долларов в месяц (5-40 в Беларуси), спорт, обучение и т.д. За время, проведенное в тюрьме, шведские заключенные ощущают, что их лишили свободы, но не гражданских прав".

Интересный факт: в шведских тюрьмах полностью отсутствуют ШИЗО (штрафные изоляторы) и карцеры, "потому что шведских заключенных запрещено… наказывать". "По мнению шведов, наказание не ведет к исправлению. В то время как у нас вся система построена исключительно на наказании, причем степень наказания выбирает администрация учреждения, в которой провинился заключенный. Отсюда и рецидивы, и суициды , - говорит Андрей Бондаренко. - Необходимо полностью менять систему исправления внутри колоний и тюрем, создавать реабилитационные службы и центры. В том числе нужна и переподготовка администраций колоний".

После 10 лет отбывания наказания осужденный не может приготовить себе еду

Александр Кралько , заместитель начальника управления по организации исправительного процесса Департамента исполнения наказаний МВД (ДИН МВД), считает, что готовить осужденных к освобождению действительно нужно. Психологи и инспекторы по трудовому и бытовому устройству, которые сейчас работают в колониях и тюрьмах, по его словам, начинают готовить осужденного к освобождению за полгода: собирают группы осужденных и проводят тренинги. Например, по трудоустройству: рассказывают, как им себя вести при устройстве на работу, как нужно презентовать себя, свои умения, навыки, которыми он обладает.

"Либо, если он ничем не обладает, рассказывают, куда ему можно пойти обучаться, как стать на учет в центр занятости, - рассказывает Кралько. - Существуют школы в исправительных учреждениях, правда, не во всех, и профессиональные навыки какие-то минимальные даются. Но не каждая организация, не каждый индивидуальный предприниматель потом возьмет к себе на работу бывшего осужденного, потому что всегда есть опасение: "Это бывший осужденный" .

Не всегда удается помочь и внутри исправительного учреждения: "У нас есть психологическая служба, которая занимается в том числе подготовкой к освобождению. Но существует нюанс: сотрудничество осужденного и психолога исправительного учреждения, когда психолог тоже ходит в форме, носит погоны, является, пусть даже на первый взгляд, незаметным, но барьером", - говорит Кралько, добавляя, что эффективней, возможно, будет работа гражданских лиц с осужденными.

Однако психология - психологией, а после освобождения, продолжает Кралько, наиболее остро у осужденных стоит вопрос бытовой - "как распоряжаться своими деньгами?" и "как приготовить себе еду?".

"Мы были на конференции в Германии. У них есть позитивный опыт (по адаптации заключенных. - TUT.BY ). Они обучают осужденных самому элементарному: как совершить покупку в магазине, имея ограниченные средства. Они должны воспользоваться этими средствами рационально, чтобы оплатить и коммунальные услуги, и съем квартиры, и купить вещи необходимые, и обеспечить себя предметам личной гигиены, и продуктами питания. Самое элементарное, чего не может сделать осужденный, особенно после 10 лет отбывания наказания, - это приготовить себе еду. В лучшем случае - пошел в магазин, купил себе сосиску и сварил. Отсюда возникают потом медицинские проблемы. В Германии элементарно показывают , как сварить суп, приготовить кашу, пожарить мясо".

По мнению Александра Кралько, в таком подходе есть и определенная опасность - сделать из заключенных иждивенцев. "В настоящий момент, когда осужденный находится в местах лишения свободы, он получает трехразовое питание, его вещи стирают, его постельные принадлежности меняют. Они практически сами для себя ничего такого не делают" , - говорит специалист.

Некоторые специалисты, с которыми пообщался TUT.BY, отмечали, что все-таки стоит не столько бояться сделать из заключенных иждивенцев, сколько думать о том, что мы вообще можем их потерять как граждан. "Наша страна сегодня - с естественной убылью населения: часто после выхода из исправительных учреждений осужденные уезжают из Беларуси на заработки. Постоянно, постоянно уезжают. Не факт, что они там хорошо устраиваются, но ведь мы могли бы им тоже что-то предложить", - заявил TUT.BY один из экспертов круглого стола.

Сергей Болтрушевич , координатор программ Представительства Международной Федерации Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца по Беларуси, рассказал, что к адаптации заключенных активней должны подключаться и ведомства. В одном из исправительных учреждений Могилевской области “мы (Красный Крест. - TUT.BY ) помогли открыть вечернюю школу, где осужденные могут заниматься, помогли оборудовать класс, предоставили компьютеры. Но недостаточно оборудовать класс, должны быть возможности в плане обеспечения преподавателями. В Европе, как минимум, доступ к интернету есть в исправительных учреждениях , - говорит эксперт. - Надо еще договариваться с Минобразования, чтобы они тоже взяли осужденных под свое крыло. Это часть их работы. Осужденные так же, как и остальные граждане, имеют право на работу, на образование, на здравоохранение. Надо добиться, чтобы все службы заработали и в системе исполнения наказаний”.

Человек вышел из тюрьмы (выпустили из тюрьмы). Как жить после тюрьмы? Как помочь человеку? Как адаптироваться в обществе? Что делать близким и родственникам того, кто недавно вышел из тюрьмы, а отсидел там очень много лет? Что меняется в человеке и его психике, пока он сидит в тюрьме? Какими выходят из тюрьмы?

Эти и многие другие вопросы волнуют тех, кто столкнулся с ситуацией похожей на описанную в письме женщины (ниже).Она задает вопрос, а психолог отвечает, о том чем и как можно помочь человеку после освобождения из тюрьмы и отсидевшему там длительный срок (причем не один).

Не пропустите эти статьи:

ВОПРОС ПСИХОЛОГУ: Человек вышел из тюрьмы. Как помочь?

Текст письма:

Прошу посоветовать, как вести себя с бывшим мужем

И так, мне 40 лет, мой бывший муж, назовем его Сергей, отец моего ребенка сидит в тюрьме за наркотики, ему 38 лет, и общий срок проведенный им в тюрьмах почти 20 лет.

Я знакома с ним с 2010 г. — познакомилась, расписались и родила ребенка, когда он тоже был в тюрьме (что он наркоман я тогда еще не знала). Пережито и потрачено с ним очень много сил и нервов, было и хорошее и плохое, я боролась за него как за человека которого видела в нем за наркотиками и следов тюремной жизни, очень многое поменялось в нем в лучшую сторону. Общение с ним, сейчас, очень открытое, как с его так и с моей стороны.
Человек действительно хочет меняться, и меняется в лучшую сторону и осознаёт, что он болен и хочет справиться со своей зависимостью, но это сейчас и там в тюрьме, и словно это делает из-за меня. Я понимаю, что жить с этим человеком не буду и не смогу, нет уверенности что справится, но все равно он мне очень близкий и родной (он отец моего ребенка это ключевое для меня), он для меня наверно как брат или сын и поэтому, очень хочу ему помочь. Его этот срок 4 года, на сегодня почти 2,5 прошло, скорее всего, он выйдет через полгода по УДО.

1,5 года назад, я встретила человека (далее А.), с которым я поняла, что жила какими-то иллюзиями, не реальностью и пустыми надеждами и обещаниями (возможно и сейчас что-то ещё осталось), и что С (Сергей) моя нереальность, а он А. вот он настоящий тут сейчас и рядом, хотя то же не все гладко в основном из-за С., но есть большое понимание друг друга и желание жить и строить совместную жизнь, и знаю что он(А) переживает за меня в этом вопросе.

Не так давно С. перевели в другую колонию, где есть почти неограниченный доступ к телефону, (до этого он мог звонить 1-2 раза в неделю), теперь по несколько раз в день. С этими звонками и началась меняться ситуация. У него проявляется ревность, сильное чувство собственности порой слишком сильное, даже угрозы убить.

Говорю, что я буду помогать ему пока он в тюрьме и какое-то время после выхода на свободу. Но он (С) словно меня не слышит, опускает виновато глаза, отвечает «да, да, да, я все понимаю» проходит время (иногда это час, иногда день или два) и он снова «ты будешь только моя», «я не вижу смысла без тебя», «я не представляю тебя с другим».

А. в курсе всех событий и разговоров с С. и он понимает мою борьбу за жизнь этого человека, но не всегда согласен с моим подходом, (бывает проскакивает ревность), не верит что моя именно такая Большая забота, сейчас поможет справиться ему и с наркотиками и подготовит морально к выходу на свободу. И с увеличением звонков, словно происходит шаг назад, после свиданий то же чувствую у него(С) жуткую боль, с его стороны это как какой-то мазохизм, и он не верит, что меня потерял.

Посоветуйте, как лучше мне вести себя с этим человеком сейчас и в целом пока он сидит в тюрьме. Какие шаги лучше предпринять, и как вести разговоры. Понимаю, что его жизнь это его жизнь, и как ей распоряжаться, решать только ему, но иметь на своей совести, что чего-то не сделала или поступила не правильно я не хочу, не хочу жить с этими мыслями.

Готова встретиться с Вами или другим психологом, если это не совсем Ваш профиль, и рассказать все более подробно. Так же не возражаю, чтобы мой вопрос был опубликован у Вас на сайте.

ОТВЕТ ПСИХОЛОГА: Человек после тюрьмы. Как помочь?

Здравствуйте, Марина. Ваш вопрос понятен. Спасибо, что учли рекомендации по составлению вопроса. Для Сергея жизненная ситуация, конечно, сложная. Да, и для вас не совсем простая. Понимание его ситуации поможет вам действовать целенаправленно. Поэтому постараюсь пояснит к чему он привык в тюрьме и к чему ему необходимо приспособиться.

Сергей — человек после тюрьмы (хотя он ещё там, но мы о будущем) — зависимый и склонный к зависимостям, а значит самостоятельные решения принимать ему крайне сложно. Это подтверждают его успехи в тюрьме — месте, где все строго регламентировано, структурировано и однообразно. Соответственно, человеку легко привыкнуть к такому порядку и соблюдать его. В соответствии с этим порядком формируются определенные привычки. Почему и как меняется человек после тюрьмы?

В тюрьме все регламентировано и распорядок дня заключённого четко структурирован. Он знает, что должен делать каждую следующую минуту, час, день. Знает, что его гарантированно накормят (пусть не по высоким стандартам). Знает за что его могут похвалить, наказать и т.п. В общем там ему не нужно принимать решения и брать на себя ответственность за них. За него все решено, круг общения и взаимоотношения с людьми сложились, поэтому состояние относительно стабильное, он хорошо адаптирован и есть понимание происходящего. В психологии значимые люди и значимая для человека группа называется референтной. Иметь такую группу для любой личности очень важно, чтобы чувствовать себя комфортно. В тюрьме у Сергея такая группа людей есть.

Помощь после тюрьмы

А теперь попробуйте представить себя на его месте… Вот, Сергей вышел из тюрьмы… Человек вышел из тюрьмы. Не важно — отец это вышел из тюрьмы, любимый вышел из тюрьмы, сын или муж вышел из тюрьмы. Люди после тюрьмы оказываются приблизительно в одинаковых условиях и поэтому психология человека после тюрьмы такова:

• У них не было выбора и самостоятельности. Так и у Сергея: из прошлого — только вы и наркотики; из настоящего — пустота и неизвестность.
• Никто за него на свободе не решает, что ему делать, куда идти и как зарабатывать.
• Возникает внутреннее ощущение потерянности, бессмысленности жизни, никчемности, бессилия, отчаяния и т.п.
• Жизнь после тюрьмы состоит из вопросов: «Куда идти?», «Что делать?», «Как жить после тюрьмы?», « и куда устроитьсяпосле тюрьмы?». Ни одного готового ответа нет. Нужно прилагать усилия, искать… А тут…. небольшая надежда в виде вас. Тем более, что вы его навещаете… Надежда крепнет…

Словами вы пытаетесь разрушить эту надежду, а действиями (посещая) поддерживаете. Люди, которые вышли из тюрьмы нуждаются в конкретике. Что-то туманное, непонятное, бесперспективное и быстро исчезающее их беспокоит и заставляет снова идти на нехорошие поступки. Если кто-то не может оказать помощи, но отказать напрямую боится или стесняется — это , которая обязательно создаст проблемы для обеих сторон. Не можешь — откажись и обоснуй. Можешь — прочитай дальше и действуй.

Выйти из ситуации можно только, если вы окажете помощь после тюрьмы. Основных два момента в этом:

1. приобрести новую референтную группу
2. четко расписать его действия после выхода на волю.

Второй пункт нужно сделать на бумаге, вместе с вашим «А». На одном листе нужно будет написать общий план действий, на другом распорядок дня (рабочего отдельно, выходного отдельно). Относитесь к этому серьезно. От наличия этого распорядка будет зависеть многое для осужденного, который выходит из тюрьмы. Сможет ли он жить на свободе или опять постарается попасть в тюрьму. Именно так некоторые неприспособленные к жизни люди и поступают. А адаптация после тюрьмы у мужчин проходит не всегда легко.

Как устроить жизнь людей после тюрьмы? Психика после тюрьмы. Работа после тюрьмы.

Правила поведения и режим в тюрьме вполне способствуют тому, чтобы и на воле человек соблюдал какой-то постоянный график или жил по расписанию. Проблема только в том, что он не сам это расписание составлял и не сам организовал себе значимую для него (референтную) группу. Поэтому, помогите ему конкретно в этом.

Где искать референтную группу и как занять выходные? Рабочие дни, понятное дело, должны быть заняты работой или учебой. Это и станет его референтной группой. Вам просто нужно узнать какую работу он выполняет в тюрьме, что ему нравится и посмотреть в СМИ вакансии по этим видам работ. Если это окажется проблематично, то посмотрите близкие к его пониманию и интересам специальности (так же в СМИ), по которым готовят в вашей местности на курсах или заочно.

Когда вы найдёте несколько вариантов подходящих работ и групп обучения, посмотрите, что там за коллектив и учителя. Желательно, чтобы курсы были не менее 3х месяцев и с последующим трудоустройством. Делайте всё это обязательно с «А», либо постоянно с ним советуйтесь. Когда определитесь с выбором, тогда уже совместно и составите ему расписание рабочих дней.

Выходные, хотя бы примерно, тоже должны быть расписаны. Например:
— 10-00 завтрак
— 11 до 12 пробежка
— 13 до 14 чтение (Библия, классика, психология)
— 14-00 обед
— 15-00 группа реабилитации.

В воскресенье примерно то же самое, только найдите какой-нибудь творческий бесплатный кружок и группу реабилитации. Посмотрите в вашем городе психологические реабилитационные центры, объединения, развивающие группы и т.д. Всё, что связано с социальной поддержкой и где работают психологи. Он должен туда какое-то время походить. Информацию поищите в интернете, там об этом должно быть. Также подберите ему занятие по интересам для самореализации. Сейчас существуют различные школы, где учат рисовать, делать что-то своими руками, укрепить тело и здоровье: школа креатива; школа танца, йоги, досуга и т.п..; мастер-классы по хенд-мейду, дизайну и прочим вещам. Узнайте, что его интересует больше.

Итак, вы совместно с «А» составили расписание и теперь его нужно отнести «С». Делать это тоже нужно обязательно совместно с «А». Более того, «А» обязательно должен будет сказать «С», что он тоже заинтересован в его благополучии, что его дальнейшая судьба ему небезразлична, и что он обязательно вместе с вами будет интересоваться его дальнейшей жизнью, успехами и т.п. Только в этом случае у «С» ослабнет состояние безысходности. Он будет надеяться, что у него есть 2 друга, а семейную жизнь он еще сможет устроить и найдет чем заняться после тюрьмы.

В противном случае состояние безысходности и отчаяния может довести до убийства себя или другого (того, кто препятствует, на его взгляд, его нормальной жизни). Поэтому тема убийства в устах «С» вполне обоснованна. Именно отчаявшиеся люди, кому уже нечего терять, могут решиться свести счеты с жизнью — своей или чужой, зависит от обстоятельств. И мне часто приходилось встречать людей, которые удивлялись: «Как такой человек мог убить? Он, ведь мухи не способен обидеть!». Это распространенные заблуждения. Дело тут вообще не в способности обижать…

ЧТО ДЕЛАТЬ СРАЗУ ПОСЛЕ ТЮРЬМЫ. АДАПТАЦИЯ ПОСЛЕ ТЮРЬМЫ.

Итак, жизнь после тюрьмы:

• структурирование жизни «С» после его освобождения это ваша задача номер 1,
• Преподнесение ему его схемы ближайших действий и распорядка дня — задача 2;
• Участие в вышеописанных действиях «А» и ваши совместные уверения «С» в том, что с ним будете держать связь оба — это 3. (Первое время — около полугода — действительно придется контролировать. Желательно поначалу ходить с ним на мероприятия, а потом показать, что у вас другие интересы и своя жизнь).

Нарушение любого пункта приведет к продолжению участия в. «С» будет постоянно «Жертвой», а вы его «спасителем»; вы же будете вечной «Жертвой» для «А», а он вашим «Спасителем». «С» постоянно будет подсознательно прибегать к технике ухода от проблем, стараясь снова попасть в тюрьму, а оттуда требовать к себе внимания… И эти изматывающие манипуляции друг другом никогда не прекратятся.

Важен надзор после тюрьмы и помощь, чтобы расписать ему практически каждый его шаг. Обратите внимание, что в тюрьме он привык к директивному методу руководства, а выбирать что делать и принимать собственные решения ему крайне сложно. Поэтому на первых порах придется вот так всё расписывать, и предъявлять как требования после освобождения тюрьмы. «А, иначе», скажите — «мы ни за что не ручаемся и помочь тебе не сможем». В дальнейшем, необходимо убедить человека, что меняющимися обстоятельствами он может справляться сам, ведь делают же это другие люди. Показывайте ему, что работа после тюрьмы есть, главное быть готовым, поначалу, на любую работу; жизнь после тюрьмы есть, главное не зацикливаться на прошлом, а идти вперед. И друзья после тюрьмы, тоже могут быть, главное показать, что ты ответственный человек и на тебя можно положиться.

Успехов вам. Спасибо, что вы желаете помогать людям.

Люди после тюрьмы не умирают, если знают, что делать и если им помогают близкие. Учитесь смотреть на жизнь. Это тоже помогает жить и выживать. Найдите себя, смысл в жизни и Создателя!

МОСКВА, 11 сен — РИА Новости, Лариса Жукова. В России наказание в колониях отбывают свыше шестисот тысяч человек. Около трехсот тысяч россиян ежегодно выходят на свободу. Но в общество возвращаются далеко не все: проблемы с документами, работой, семьей, жильем мешают многим начать жизнь с чистого листа. Корреспондент РИА Новости выясняла, как устроена система реабилитации в нашей стране.

Застрять во "вчерашнем дне"

В 1995 году механик швейного производства Александр Тишкин, житель небольшого, развитого в советское время промышленного города Белово Кемеровской области, получил семь с половиной лет тюремного заключения за разбойные нападения.

"Когда начался разгул бандитизма на Кузбассе, я работал на швейном производстве, — вспоминает он. — В течение десяти месяцев не получал зарплату. Мне ничего не оставалось делать, кроме как уйти в криминал, чтобы добыть еду. Я себя не оправдываю, но других доступных вариантов не было".

Годы, проведенные в местах лишения свободы, он называет "потерянным временем": когда вышел из тюрьмы, мир кардинально изменился, и он оказался человеком, застрявшим "во вчерашнем дне". Но хуже было то, что у Тишкина не было и настоящего.

Пока он отбывал наказание, его мать продала мошенникам квартиру, в которой он был прописан.
Полгода после освобождения мужчине пришлось доказывать, что он гражданин России: "С того адреса меня аккуратно "стерли", как будто я никогда там и не жил".

Но и после восстановления паспорта Тишкин столкнулся со стигматизацией: профессиональному механику и плотнику везде отказывали в приеме на работу. Служба безопасности каждой компании проверяла наличие судимости. Хотя и без документов, лишь посмотрев на него, можно было сказать: сидел. "По глупости сделал татуировки на руках", — рассказывает мужчина.

Первое время он жил с отцом в съемной квартире, а потом не стало и отца. Так он остался без друзей и семьи, определенного места жительства и работы.

"Меня глушило чувство одиночества. Но я не унывал. Мой характер сформировался за годы заключения: я долго думал о будущем и понимал, насколько опасно терять свободу", — говорит Тишкин.

Порочный круг

В тюремном заключении отбывают наказание свыше шестисот тысяч россиян, рассказывает начальник отдела защиты прав человека в местах принудительного содержания Аппарата Уполномоченного по правам человека Алексей Юношев. Ежегодно на свободу выходят около трехсот тысяч из них.

Освободившимся выдают личные вещи, сухой паек и проездные документы. Паспорт можно вернуть, заплатив госпошлину в Сбербанке. Но за годы заключения многие забывают свои прошлые паспортные данные и впоследствии сталкиваются с проблемой восстановления документов, удостоверяющих личность. Это мешает претендовать на социальную и медицинскую помощь, утверждает правозащитник, а ведь у многих заключенных диагностированы серьезные заболевания.

Но это не самая большая трудность, продолжает Юношев, бывшим заключенным сложно вернуться в общество, если разорваны их социальные связи. Начать жизнь с чистого листа также непросто: все упирается в многочисленные отказы в приеме на работу. Большинство арестантов получают разряды по рабочим специальностям, однако эти справки всегда со штампом ФСИН. Показать их работодателю — значит потерять последние шансы на трудоустройство. Зачастую не доходит даже до собеседования: многие бывшие заключенные не умеют составлять резюме и вежливо общаться по телефону, например представляться в начале разговора.

Неготовность общества принять отбывшего наказание человека приводит к тому, что он либо идет на рецидив, чтобы вернуться в более знакомую тюремную систему, либо находит утешение в наркотиках и алкоголе, резюмирует Юношев.

Потерянная свобода

"Мне нужно было найти себя, и я отправился путешествовать по России", — вспоминает Александр Тишкин. За десять лет скитаний он побывал во всех крупных городах. В каждом из них он жил в центрах социальной реабилитации для бывших заключенных: "На любой остановке на столбах висят объявления о предложениях помощи людям, "попавшим в сложную ситуацию". Я как раз в такую ситуацию и попал", — говорит он.

Такие организации создаются на личном энтузиазме людей, как правило, имеющих опыт заключения. Успешный пример работы такого центра есть в Казани. Им руководит Азат Гайнутдинов, член Общественной палаты Татарстана. В конце 90-х Гайнудтинов оказался в казанской ИК-2 на три года и восемь месяцев. Находясь там, он увидел, как люди вновь и вновь возвращались в колонию.

"В день, когда я освобождался, вместе со мной выходил бригадир цеха по имени Фарид. Я случайно обратил внимание на его глаза, это были глаза потерянного человека. Я вдруг понял, что он совсем не рад освобождению и заметно нервничает, — рассказывает Гайнутдинов. — Вдруг он спросил меня: "А что делать дальше? Мне ведь идти совсем некуда". И меня посетила мысль: а сколько же таких людей, которых никто и нигде не ждет после освобождения?".

В Татарстане отбывают наказание более 12,5 тысячи человек, из них ежегодно освобождаются около четырех тысяч. Но в то же время исправительные учреждения пополняются таким же числом заключенных, из которых более 65% — люди, получающие срок не в первый раз, говорит Гайнутдинов.

Главная задача центра — помочь освободившимся вернуться к полноценной социальной жизни. В организации работают юристы, психологи, есть соглашения с муниципальными районами и представителями малого бизнеса о дальнейшем трудоустройстве подопечных. Содержание одного человека в среднем обходится в 20 тысяч рублей: в финансировании помогают благотворители. С 2015 года центр посетили почти полсотни человек, и большинство смогли найти работу, а некоторые — открыть свое дело.

"Не зэк, а авторитет"

"Работа руками меняет сознание", — подчеркивает Станислав Елагин, директор питерского Обуховского профессионального училища №4. Это единственное в России заведение, где заключенные не только получают рабочие специальности, но и обучаются психологии, конфликтологии, основам ведения бизнеса и планированию бюджета во время отбывания срока.

"К сожалению, как говорил один мой знакомый бывший начальник колонии, чем быстрее заключенные деградируют, тем легче ими управлять, ведь умные зэки никому не нужны, — рассказывает Елагин. — Но какими они выходят после того, как их сломали? Обозленными, полными мести. Они превращают жизнь близких в ад. Тюремную субкультуру впитывают их дети, чаще мальчики. И уже целыми семьями они отправляются на зону".

По словам Елагина, сама возможность проявить свои таланты и получить признание меняет психологию заключенных: "Когда двое наших арестантов получили от модельера Вячеслава Зайцева грамоты за победу в конкурсе "Красиво шить не запретить", внезапно вся колония — больше тысячи человек — начала аплодировать. Они восприняли их награждение как личное признание, их самоуважение выросло".

Лучшие работы показывают родителям воспитанников, и те начинают гордиться детьми, продолжает директор училища. Сами бывшие заключенные тоже осознают важность обучения: так, один из выпускников благодарил заведение за навыки работы с компьютером: "Я для своих детей не зэк, а авторитет, это дорогого стоит", — признавался он Елагину.

"Посвященный Богу"

Александр Тишкин побывал не менее чем в шести центрах реабилитации, пока, наконец, в 2015 году не попал в воронежский "Назорей" (в переводе с иврита — "посвященный Богу". — Прим. ред.), которым почти двадцать лет руководит пастор лютеранской церкви Святой Марии Магдалины Анатолий Малахов. Помогать заключенным Малахов решил, пока сам отбывал наказание.

Центр представляет собой несколько квартир, где живут до тридцати постояльцев. Всего же за год программу проходят до ста человек. Они постоянно заняты: производят плитку, ступени, камины и даже иконы. В 2009 году Малахов открыл осетровую ферму. Под нее перестроили заброшенный коровник в селе Ямное — вместо стойл появились бассейны, в которых начали растить редкую для региона рыбу. Партнером центра выступает государство: это полиция, ФСИН, миграционная служба, врачи.

"В "Назорее" принципиально иной, нежели в других центрах, подход к реабилитантам, — говорит Тишкин. — Обычно они выполняют только ту работу, которую дают. Все расписано и продумано за человека. И это не дает свободы выбора, не учит самостоятельности. Здесь мне дали возможность найти работу по сердцу: я начал со швейного производства и смог восстановить свои навыки".

Добрый день, дорогие домоседы. Поговорим про наших сограждан, которые пытаются после тюрьмы вернуться к нормальной жизни. Согласно опубликованным данным, в России свыше 50% ранее судимых вновь возвращаются в места лишения свободы.

По прошлогодним данными прокуратуры, на момент совершения повторных преступлений нигде не работали и не учились 67,7% бывших заключенных.

Более трети ранее осужденных шли на нарушение закона в состоянии алкогольного опьянения.

Боюсь, что после освобождения сын вновь может попасть обратно

… 26-летний Антон освобождается из колонии через несколько месяцев. Чем ближе к освобождению, тем больше беспокоится его мать Наталья: что ждет сына на свободе? За решетку парень попал, когда ему было чуть больше 18. За участие в групповой драке наказали восемью годами тюрьмы.

До отсидки Антон окончил среднюю школу. Учился средне. Шансы поступить были только на платное. Таких расходов мать не потянула бы. Устроился помощником плиточника. Поработать пришлось недолго. Почти восемь лет за решеткой никаких профессиональных навыков не добавили.

Решил самостоятельно , восстановить некоторые знания из школьной программы. Однако быстро остыл – не хватило самоорганизации. Пытался работать в тюрьме на производстве мебели, но не пошло – травмировал руку.

В принципе, в колонии работы нет. Работает всего процентов 10-20. Очень много сидит бездельников. Разумеется, сын оторван от социума. Его завязки с тюрьмой меня очень пугают мать.

Наталья говорит, что много слышала про разные российские фонды, которые помогают бывшим осужденным адаптироваться к свободной жизни после тюрьмы, в том числе – и трудоустроиться после заключения.

Еще сидя в колонии, заключенные, желающие найти работу, заполняют различные анкеты. В итоге оформится на работу можно чуть ли не в первые же дни после освобождения.

Однако, как считает мать осужденного, ресоциализация сводится к регистрации в полиции. В остальном спасение утопающего – дело самого утопающего.

Система надзора должна быть более гибкой

Практика административного надзора применяется во многих странах. Она, как правило, касается лиц, освободившихся условно-досрочно. В России ее соотносят и к тем, кто отсидел от звонка до звонка.

Бывший осужденный Игорь во время заключения был несколько раз наказан штрафным изолятором. По его словам, формальным основанием для этого становились даже не застегнутые пуговицы, истинной же причиной был независимый характер, который многих раздражал.

В результате Игорь получил годовой административный надзор:

Это своего рода дополнительное наказание. Без разрешения органов уголовно-исполнительной инспекции я не могу выехать за пределы района, мне нельзя посещать различные бары и кафе, нельзя оставлять жилище с девяти вечера до шести утра, в это время в любой момент меня могут посетить милиционеры.

Пара тройка нарушений – и обратно, откуда освободился. Очень хотел поехать на заработки после тюрьмы, но это не разрешено. Должен работать за копейки, чтобы как-то существовать.

По словам майора полиции в отставке, Сергея Венчука, вернуться к нормальной жизни удается мало кому:

Пока не заработает экономика, не заработают в и структуры, занимающиеся вопросами социальной адаптации бывших заключенных. Они ведь не заставят некоего руководителя предприятия обеспечить рабочим местом того, кто освободился из заключения. Даже если у этого человека есть высокая профессиональная квалификация.

То есть рабочие места человеку предлагают. Однако те, вокруг которых нет никакой конкуренции. Ты просто не можешь жить за эти деньги. В результате возникают, прежде всего, финансовые проблемы, бывшие сидельцы вскоре после тюрьмы решаются на криминал – те же кражи, грабежи, мошенничества.

57-летний петербургский бомж Сергей провел в заключении в общей сложности 33 года. Несмотря на большое количество приобретенных, в том числе и за решеткой, «мирных» профессий, кстати, крайне необходимых народному хозяйству, в полиции ему с ресоциализацией не помогли. Сказали: крутись сам!

В райцентре Колтуши бывший осужденный Александр старается не стать бомжем. За плечами у него три ходки. За решеткой 38-летний мужчина провел более 10 лет. Последний раз его осудили на 12 лет, но за хорошее поведение после половины срока ему изменили колонию на вольное поселение.

В Колтуши ему пришлось вернуться после отбытия срока. Дело в том, что пока Александр был за решеткой, его родители умерли. В родительскую квартиру его не пустили. Как утверждает Александр, этого после тюрьмы не захотела родная сестра, которая позже через суд выписала его из квартиры.

По словам Александра, проблем с трудоустройством в Колтушах не было, так как ранее он «здесь работал и хорошо себя зарекомендовал». Однако если бы не местная женщина, которая его приютила, то он, без сомнения, снова бы оказался в местах лишения свободы. Именно благодаря ей более-менее смог встать на ноги после тюрьмы. Занялся индивидуальным предпринимательством. Взял кредиты, чтобы закупить товар.

Про программы социальной адаптации бывших осужденных Александр слышал еще на зоне, но на вопрос, помогали ли ему соответствующие органы, когда он освободился, отвечает отрицательно.

А некоторые милиционеры, говорит, даже содействовали, чтобы он не нашел себя в свободной жизни. Укоряли и женщину, которая дала ему приют.

Александр: «Нам в тюрьме не раз говорили: «А почему вы грабите, крадете, что вас на это толкает? Вот придите, вам все помогут». Мне никто не помог. Кроме этой женщины. Я не хочу больше в тюрьму. Большинство людей выходят оттуда, хотят работать, но зек – это как клеймо. Я не хочу сказать, что среди нашего брата все хорошие, но многие из нас после тюрьмы не хотят вновь сидеть за решеткой».

Мужчина считает: за долгое время, проведенное в тюрьме, осужденный привыкает к режиму такой жизни. Свобода для него как неизвестный мир, с которым надо еще сживаться:

Ты можешь тут ничего не сделать плохого, но из тебя сделают все равно козла отпущения. Проще всего списать что-то на зека … Там за решеткой есть некие ограничения, рамки – каждый знает, что ему можно, а что нельзя. Там, правда, приходится прогибаться, чтобы выжить.

А на воле очень трудно после тюрьмы без поддержки. Вот, не дай Бог, закроют нас, частных предпринимателей. На мне висит два миллиона кредита. Где мне взять такие деньги? Где найти такую работу, чтобы выплатить кредит? Тем более, что у меня нет своего жилья, ничего нет.

По убеждениям бывшего осужденного, «если любому человеку после освобождения дать жилье, работу – некую стабильность – он больше не пойдет назад».

«Но у нас такого нет, – продолжает собеседник. – Выходишь – и «на самотек». За время моей последней отсидки у меня умерли родители. Это хорошо, что меня перевели на поселение, и я смог немного адаптироваться к свободе. Устроился на работу, заработал немного денег. А вот выпустили бы меня из тюрьмы на свободу, где бы я что-то взял для того, чтобы элементарно переодеться? Здесь ты никому не нужен».

Для жительницы Колтушей Зинаиды Милешко рассказ Александра про привыкание к свободе – не новость. Она сама вышла замуж за осужденного.

С мужем Зинаида познакомилась через переписку. Вместе уже 32 года. Имея опыт обращения с бывшими зеками, она помогает теперь другим – и Александру тоже. На вопрос, помогает ли бывшим осужденным полиция, Зинаида Милешко отвечает:

Они не заинтересованы в этом. Для них даже проще человека снова посадить, чтобы не было проблем. Ведь это все же непростая работа – профилактика, беседы. А бывший зек – это человек, который уже боится милиции.

В любом случае он не воспринимает милиционера как товарища. И не воспримет, так как милиция у нас превратилась в карательный орган. У нас даже нет психологической службы при полиции.

По словам собеседницы, отрицательное отношение полиции к бывшим зекам после тюрьмы переносится и на тех, кто с ними рядом:

Я знаю много семей, где есть бывшие зеки. Полицейские оскорбляют их. Ту же женщину, которая приютила Сашу, они считают якобы глупой, человеком низшего сорта. А у нас, если просто сказать, и замуж не за кого выйти.

Каждый четвертый мужчина – бывший зек или сидит. А для полиции сами зеки – второй сорт нашего населения, а все те, кто с ними имеет общение, практически их сообщники. Выйти замуж за зека – как совершить преступление.

В Колтушском районе на 16 тысяч населения – более полутора тысяч лиц, которые имели или имеют судимость. Более шестисот человек числятся рецидивистами. Многие бывшие зеки потеряли семьи и с трудом адаптируются к жизни на свободе.

Местная районная газета в это время оптимистично рапортует, что работа по ресоциализации бывших осужденных идет полным ходом. Сотрудники районной полиции и социальные работники посещают их, выясняют, какая им нужна помощь, и ее оказывают. Безработным предлагают работу.

На это Зинаида Милешко говорит:

Я что-то не заметила этой активности. Я не помню, чтобы с моим мужем провели хоть какую профилактическую беседу. Среди наших полицейских нет психологов – людей, которые могут понять твою боль. Сама система репрессивная.

У нас в каждом принято видеть преступника, а потому человек наедине со своей бедой, несмотря на то, что у нас в стране очень много зеков. Хорошо, если встретится кому хорошая женщина, но государственная служба в той системе, в которой мы живем, не поможет никогда.

Согласно официальным источникам, профилактическая работа с бывшими осужденными проводится полицией во многих районах Ленинградской области. Насколько удачна она, судить трудно.

Как следует из слов начальника Главного управления внутренних дел Ленинградской области при подведении итогов работы областной полиции за 2015 год, уровень рецидивной преступности остается высоким.

Хотя и удалось «снизить количество и удельный вес преступлений, совершенных после тюрьмы ранее судимыми лицами, на 10,7 процента, но они остаются, как и прежде, высокими. Каждое второе практически преступление, как и прежде, совершается лицами из категории ранее осужденных».

Что касается Александра, о котором мы рассказали выше, то ему, чтобы не попасть в эту статистику, нужна юридическая помощь. Ведь надежды на районную полицию или другие службы района – нет, – считают те, кто остался рядом с ним.

Помогайте людям, которые хотят вернуться к нормальной жизни после тюрьмы!